Соня, которую я нежно обнимал за талию, наблюдая за чинно беседующими о чем-то Сашей и Ритой, шедшими впереди нас, вдруг щекотно прошептала мне на самое ухо: «Милый Ален, я так счастлива! А ты?»
Я только молча улыбнулся ей в ответ – порой не нужны слова, чтобы выразить и без того вполне очевидное: да, безусловно, в тот момент я был стопроцентно счастлив, и ни одно дурное предчувствие не тревожило мою душу.
Глава 9. Сюрпризы Алекса Мону
Отмечу сразу: в ту апрельскую субботу на набережной Монтре я впервые каждым волоском и каждой порой своего тела ощутил могучую силу настоящего искусства. Это не так просто объяснить, но я попробую.
Во-первых, как и сообщила нам Рита Ошенко, второй день балетного тура начался с минуты молчания в память несчастного Савелия Уткина. На сцену для данной миссии поднялся Жак Мюре в своей извечной кепке, которую, приблизившись к микрофону, он стянул с головы.
– Друзья, – проговорил Жак чуть дрогнувшим голосом. – Думаю, вы все знаете о трагической смерти русского танцовщика Савелия Уткина, который всех нас восхищал своим искусством только вчера. Предлагаю почтить его память минутой молчания. Вечная память Савелию!..
И весь импровизированный зал на набережной разом поднялся, выдохнув в унисон с голосом Жака: «Вечная память Савелию!» Несколько секунд во всем мире царила невероятная, звенящая тишина; и тут же все принялись с шумом рассаживаться по своим местам. После минуты молчания и началось таинство великого искусства Терпсихоры.
Повторюсь, я никогда не был особым поклонником балета, но, безусловно, получал удовольствие от чудесной музыки Чайковского – к примеру, от волшебных колокольчиков танца Феи Драже и прочих прелестей «Щелкунчика». Между тем «Весна священная» с самого своего рождения имела скандальную славу – начиная с триумфального дебюта-провала и завершая всеми попытками знаменитых хореографов мира внести свою лепту, представив балет в новом ключе.
Что ни говори, все в этом балете сложно для понимания простого смертного. Едва мы с Соней, встретившись в условном месте с Мари и Паскалем, устроились в переносных креслах бесчисленных рядов перед огромным помостом, как в мягких сумерках набережной зазвучали рваные пассаты музыки Стравинского, а у меня тут же недобро защемило сердце. Как хотите, но я вполне реально ощутил нечто разрушительно мощное и безжалостное – возможно, то был дух жесткого язычества Древней Руси?
– Первым выступает наш Алекс Мону, – раздался слева завороженный шепот Паскаля, и он даже слегка тыкнул меня в бок, чтобы я, профан, всецело сосредоточился на сцене. – Смотрите внимательно, Алекс – талантливейший танцор, нам повезло увидеть его выступление! Черт возьми, меня бьет озноб от священного волнения – хорошо, что я догадался надеть куртку и перчатки…