…В квартире, забитой антиквариатом, пахло грустью. Одиночеством. Старостью. Вера слушала «урожденного русского» и силилась понять, что вообще могло связать таких разных людей: ветреная, легкомысленная Мари-Анж и этот маленький человечек, играющий в паровозики, стороживший свои богатства, не нашедший в себе силы, чтобы приехать проводить в последний путь любимую, как он говорит, женщину. Мими… Которую так нежно обожал Ги. О которой так хотел заботиться, защищать от видимых и невидимых врагов.
Посиделки за сидром продолжались часов до пяти, после чего Жак занервничал. Тьерри выразительно посмотрел на Веру, украдкой постучав по часам.
– Пожалуй, мы пойдем. Вам нужно отдыхать, а мадам Белова завтра рано утром туристов встречает, – соврал он.
– Да, да. Спасибо, что пришли, – месье Барышефф так же обрадовался уходу, как и приходу. Церемонно – по-французски – расцеловались. Вера пообещала в следующий раз привезти черной икры – с сидром хорошо пойдет, – а также при случае сфотографировать места в Санкт-Петербурге, где предположительно находился дом господ Барышевых.
– Жак рано ложится спать, – пояснил Тьерри, когда дверь за ними закрылась. – Это тоже, кстати, его сильно отличало от моей матери. Поэтому я и говорю: отношения у них были просто дружеские.
Вся ясно. Классический «twin», выражаясь на туристском языке. Раздельные кровати. Раздельные спальни. Раздельные квартиры. Улицы. Жизни. Так зачем создавать эту видимость, тратить время на то, чтобы быть «как бы» вместе.
Вдруг вспомнилась Люси – одна из ее любимых клиенток-подружек. Люси – женщина без возраста. Никто не знал ее отчества, она представлялась неизменно всем: и грудным младенцам, и своим многочисленным поклонникам и поклонницам одинаково – Люси.
Всегда элегантна, сексапильна – на ее фоне двадцатилетние смотрелись старыми и потасканными. Свободно говорящая на нескольких языках, обладающая тонким чувством юмора, великая обольстительница имела богатый опыт по мужской части. Легко завоевывая, без сожаления оставляя, Люси побывала несколько раз замужем официально, а рассказы о знаменитых любовниках можно было бы издать отдельным пособием-приложением к женским журналам. Конечно же, в ее паспорте – американском, между прочим, – стояла дата рождения. Но Люси программировала свой возраст так, как ей хотелось. И все же, все же…В один, как говорится, прекрасный день, она проснулась богатой, известной, по-прежнему красивой и…
– Скажи, Люси, а не страшно просыпаться одной? – спросила как-то Вера, выслушав историю расставания с последним мужем и предпоследним любовником.