УАЗик резко газанул с места. Посмотрев ему вслед, Катя облегченно вздохнула, перевела взгляд на Ладышева и пробормотала:
– Слава богу…
– Даже не представлял, как это приятно, – неожиданно улыбнулся он.
– И что тут приятного?
– Приятно, когда за тебя заступаются, пытаются отстоять. Теперь тебе придется впустить меня в квартиру, – виновато развел он руками. – Уходить я по-прежнему не собираюсь. Вот только вдруг кому-то из соседей не понравится гражданин на лестнице? Старшему наряда на глаза второй раз лучше не показываться. Шутить не станет.
– Ладно, пошли, – сдалась Катя.
Не успела она закрыть дверь квартиры, как Вадим сгреб ее в охапку, крепко прижал к себе и прошептал:
– Прости.
– Ты пьян… Отпусти меня, – растерялась она от такого неожиданного порыва.
– Я не пьян. Уже практически трезв. Я – идиот, кретин… Прости…
– Шеф всегда прав, – попыталась она съязвить.
– Забудь, что я чей-то шеф, забудь все, что я тебе наговорил. Пожалуйста.
– Это что? Очередное испытание на прочность? Сначала ушат ледяной воды, затем в духовку? Я тебе что, полуфабрикат? – как бы ни было тепло и приятно от услышанного, разум стойко сопротивлялся напору его слов и действий. – Горячо, холодно, снова горячо!! Ты, видно, не учел, что я быстро учусь. С меня достаточно, – попыталась она освободиться от его объятий. – Отпусти меня, забудь, уйди!
– Не отпущу и не уйду… Ты мне нужна. Я не могу без тебя… Я не знаю, как тебе объяснить, чтобы ты поверила…
– Сначала себе объясни, а я послушаю, – отвернула она голову, вспомнив о наверняка размазанной по лицу туши. – И чем я заслужила такое пристальное внимание к своей скромной персоне? Как я согрешила, что никак не прекращается эта изощренная пытка? Я ведь живая, Вадим! Понимаешь– жи-ва-я!
– Я тоже живой. Прости меня… – еще крепче прижал он ее к себе и зарылся лицом в волосы. – Я никогда и ни у кого не просил прощения, разве что у отца после его смерти… Не гони, прости.
– Ты – маньяк, зря я не сдала тебя в милицию, – едва не задохнулась в его стальных объятиях Катя. – Мне больно.
– Извини… – слегка ослабил он хватку. – Посмотри на меня, не прячь лицо.
Подняв голову, она недоверчиво заглянула ему в глаза: взгляд его был полон боли, мольбы и… нежности.
– У тебя явно не все в порядке с психикой, – добавила она уже гораздо мягче. – Ведь час назад ты готов был меня убить.
– А спустя минуту – убить сам себя, – коснулся он губами ее лба. – Не представляешь, что творится у меня в душе с того самого утра, как ты ушла… Ты права: я действительно болен… я стал почти сумасшедшим… Вот только психушку давай вызовем утром, а сегодня будь милосердна, прими меня таким, какой есть, – слегка отстранившись, он провел ладонью по ее растрепанным волосам и виновато улыбнулся. – Они, в отличие от милиции, так быстро не отступятся. Это я тебе как доктор заявляю…