– Ваш – нет, баронесса, – перебил Рунек. – Я жестоко заблуждался и сразу понял это, я просил у вас прощения, но, правда, не получил его. Мои слова и угрозы относились к другому.
– Но этот другой – мой брат, и удар, который обрушится на него, поразит и меня. Если вы когда-нибудь встретитесь с ним, как встретились тогда со мной, то исход будет ужасный, кровавый. Я много недель дрожала при мысли об этом, а теперь не могу больше, я хочу знать… что вы намерены делать.
– Ваш брат знает о нашей встрече на Альбенштейне?
– Да.
Рунек не стал больше спрашивать, да и незачем было узнавать, что сказал Вильденроде, смущенный, растерянный взгляд Цецилии говорил достаточно ясно, и он решил избавить ее от тягостных расспросов.
– Успокойтесь, – серьезно сказал он. – Встречи, которой вы боитесь, не будет, потому что я завтра же покидаю Радефельд и окрестности Оденсберга, а так как вы с Эрихом уедете на юг, то у вашего брата не будет больше никаких оснований оставаться здесь после вашего бракосочетания; его отъезд избавит меня от необходимости относиться к нему враждебно. От вас же мне не нужно защищать Оденсберг и дом Дернбурга; теперь я знаю это.
Рунек не подозревал, как тяжело было Цецилии слушать его. Она знала о грандиозных планах Оскара, знала, что ее свадьба будет только способствовать осуществлению его собственной цели, что его брачный союз с Майей будет рано или поздно заключен и сделает его хозяином в Оденсберге; но она молчала, зная, что не права, молчала, чтобы опять не навлечь несчастье, которое ей только что удалось устранить.
В большой комнате наступила могильная тишина, в этот миг расставания секунды и минуты бежали с пугающей быстротой! Вдруг Эгберт сделал несколько шагов к Цецилии и заговорил с дрожью в голосе:
– Своими беспощадными обвинениями я допустил по отношению к вам вопиющую несправедливость, которую вы не можете простить мне. Я не мог предполагать, что вы были в полном неведении. Согласны ли вы все-таки выслушать мою последнюю просьбу, предостережение?
Девушка утвердительно кивнула.
– Ваш брак вырвет вас из прежней обстановки и освободит от угнетения брата, освободитесь же и от его влияния! Не давайте ему распоряжаться вашей жизнью; его вмешательство принесет вам несчастье и гибель. То, что я раньше только подозревал, теперь знаю точно. Дорога барона идет по краю пропасти.
Цецилия вздрогнула. Она вспомнила о мрачной угрозе, которой Оскар заставил ее остаться в Оденсберге, и в ее воображении всплыл образ мертвого отца.
– Не продолжайте! – Она с усилием овладела собой. – Вы говорите о моем брате.