Сади со страхом вскочил.
– Что с тобой, мой возлюбленный? – тихо спросила принцесса, тоже поднявшись с места.
– Золотая Маска, – прошептал Сади, указывая на будуар.
– Тебе пригрезилось, Сади, я ничего не вижу, – сказала, улыбаясь, Рошана.
– Сади, вспомни о Реции! – прозвучало тихо, совсем тихо. Сади бросился из ниши. Комната была пуста – призрак исчез.
XXVI. Борьба из-за пророчицы
Вернемся еще раз в зал принцессы. Когда шейх-уль-ислам от султана снова вернулся к Гамиду-кади, последний обратил его внимание на то обстоятельство, что султанша Валиде разговаривала сначала с Гассаном, потом с Сади. Мансур-эфенди еще не был уверен в султанше, союз, заключенный между ними, был еще непрочен. А потому его сильно беспокоил разговор обоих офицеров с султаншей, он чувствовал, что над его головой собирается гроза. Гассан и Сади были его врагами, он знал это, и они с каждым днем приобретали все большее значение. Наибольшая же опасность грозила ему от Сирры, если она еще не была казнена за убийство старой Ганифы. Он надеялся на это и предпочел до времени не заботиться о ней.
Но вот Гамид-кади заметил, что слуга принцессы, хитрый грек Лаццаро, неподвижно стоял у пунцовой занавеси царской ложи. С этого места его не могли видеть ни султанша, ни Гассан, ни Сади, между тем как он мог ясно подслушать их разговор. Лаццаро, по-видимому, ждал здесь приказаний, на самом же деле он поместился здесь только затем, чтобы все высмотреть и подслушать. Его умысел удался, ожидание не обмануло его. Он стал свидетелем важных разговоров.
Он внезапно очутился возле Мансура-эфенди, осторожно посматривая по сторонам.
– Важное известие, – шепнул он ему.
– Говори. Тебе надо многое загладить, – мрачно сказал Мансур-эфенди.
– Гассан и Сади сообщили султанше Валиде, что чудо было не что иное, как обман.
Мансур вздрогнул, он не ошибся, гроза готова была уже разразиться.
– Они говорили о пророчице, исчезнувшей из дома софта? – спросил он.
– Они сообщали неслыханные вещи. Они объявили, что пророчица была твоим орудием. Гассан-бей должен был по приказанию султана арестовать ее за пророчество, но он нашел ее уже в руках кавасов, обвиненную в убийстве старой служанки Ганифы.
– Так Сирра еще жива?
– Да, она жива. Гассан и Сади, чтобы доказать свое тяжкое обвинение, просили султаншу Валиде взять пророчицу у жандармов и отправить к ней во дворец.
– Ну и что сказала султанша?
– Она только что дала своему камергеру Кериму-паше поручение вытребовать Сирру.
Мансур-эфенди побледнел, глаза его засверкали мрачно и беспокойно. Опасность была больше, чем он даже предполагал, и этим он обязан был греку, который вместо Сирры задушил служанку. Хотя он, желая загладить свою ошибку и выйти сухим из этого дела, и призвал кавасов арестовать Сирру, когда та лежала на трупе убитой, но это теперь навлекло величайшую опасность на голову Мансура-эфенди. Весь этот неожиданный оборот дела оказался опасен, он мог низвергнуть Мансура, тем более что пророчество вызвало у султана сильное раздражение. За это последнее обстоятельство и ухватился шейх-уль-ислам. Еще не все пропало. Он мог еще рассчитывать на победу. Если бы ему удалось захватить в свои руки Сирру, прежде чем это сделают его противники, то он мог быть уверен, что одним ударом отвратит все их козни. Все зависело от того, удастся ли ему овладеть ею. Султанша Валиде уже послала своего камергера доставить Сирру к ней во дворец. Нужно было во что бы то ни стало опередить его. Стоило Кериму-паше явиться к кавасам и передать им приказание султанши, и Сирра в ту же ночь была бы в ее власти, так как караул не смел медлить ни минуты в исполнении приказа могущественной матери султана.