Сади подошел к двери, ведущей в башню, – она также не была заперта. Он открыл ее и по мрачным сводчатым коридорам отправился в ту сторону, где находилась комната Будимира. Вдруг в конце коридора открылась высокая, огромная, тяжелая дверь и на пороге ее показался палач со свечой в руке. Он вышел посмотреть, кто ходит по коридору. Каково же было его удивление, когда он увидел перед собой молодого офицера.
– Я Сади-паша, – сказал офицер. – Мне нужно переговорить с тобой. Ты неосторожен, Будимир, как можно оставлять двери открытыми?
– Ты вправе, благородный паша, сделать мне этот упрек, – отвечал палач мрачным тоном, его бесил подобный упрек. – Большая опрометчивость оставлять двери открытыми здесь, в тюрьме, но я-то не имею этой привычки и готов побожиться, что давеча, как и во всякий другой вечер, запер их на задвижку.
– Тогда я не мог бы пройти сюда, – сказал Сади и последовал за широкоплечим высоким мужчиной в его комнату. Там он заметил, что Будимир что-то мелом нарисовал на столе.
– Подойди ближе, благородный паша, – сказал палач. – Что привело тебя в мою избегаемую всеми башню?
– Что ты рисуешь там, Будимир? – обратился Сади к палачу вместо ответа.
– Да, видишь ли, – отвечал палач, – я соображаю, насколько выдержат некоторые бревна и доски. Сегодня ночью я с несколькими работниками хочу устроить виселицу, и такую высокую, чтобы ее можно было видеть издали.
– Виселицу? Для кого это? – спросил Сади.
– Для мнимой пророчицы, задушившей старую аравитянку Ганифу.
– Так она приговорена к смерти?
– Недавно мудрый и справедливый Гамид-кади прислал мне приказание: завтра, после заката солнца, вздернуть мнимую пророчицу на виселице.
– Она здесь у тебя в тюрьме?
– Да, благородный паша, она там, наверху, в одной из камер.
– Ты уже готовишься сооружать для нее виселицу, а неизвестно еще, будет ли она на самом деле казнена.
– Как может это подлежать сомнению, когда слово мудрого и правосудного кади решило уже ее участь? Она осуждена на смерть.
– Но она еще жива, а пока она жива, приговор может еще быть отменен.
– Кто имеет на это власть, мой благородный паша? – спросил палач.
– Могущественный султан.
– Не поверю я этому, благородный паша, как глубоко ни уважаю я тебя и твои слова. Его величество султан не может уничтожить приговора шейх-уль-ислама и кади.
– Но может отменить его и назначить новое следствие, и это непременно случится. Кади очень торопится. В прошлую ночь только передал он тебе пророчицу, сегодня произнес приговор, а завтра уже должна она быть на виселице.
– Так гласит приказ, благородный паша.