Несколько дней ничего не решают.
* * *
Комната, в которую меня проводил молчаливый безымянный фейри, поначлу показалась пустой. Лишь обернувшись, я заметил женский силуэт в дальнем углу, у окна.
Она старательно делала вид, что поглощена видом на зимний Темес. Слишком старательно, чтобы я поверил. Все было продумано, просчитано до последнего, небрежного штриха. Стройная фигурка в платье из легкого шелка, подчеркивающем девичью стать и хрупкость. Тяжелый узел волос, беззащитная шея и изящные, словно фарфоровые, остроконечные уши. Иса не могла не помнить, как меня всегда волновало это зрелище.
И в том, как она вздрогнула, словно от неожиданности, как обернулась, когда я окликнул ее по имени, как улыбнулась — надменно и приглашающе, читался все тот же безупречный расчет.
Увидев ее лицо, я понял, что был прав в своем решении. А еще испытал облегчение и странную печаль.
Больше не было мучительного, смешанного с яростью голода. Я не хотел ее… не так, как раньше.
Казалось, из ее черт исчезла, изгладилась та загадка, опасная недоговоренность, вызов, что заставляли меня желать Ису снова и снова.
Да, красивая женщина. В моей жизни было много красивых женщин.
Нет, я не был счастлив в этой уродливой пародии на любовь, но ее утрату ощутил почти как боль. Словно избавился от надоевшей, нудной обязанности и, лишившись ее, осознал, что стал не богаче, но беднее. Беднее на то свободное время, которое обрел и теперь не знаю, на что потратить.
Будем честны: у меня в жизни не так много привязанностей, чтобы легко рвать их и после не предаваться сожалениям.
— Лорд Страж! — она ничуть не изменилась. Что такое десять лет для повелительницы фейри? Мгновение.
— Ваше высочество.
— Ты вернулся…
Я покачал головой:
— Пришел попрощаться. Уезжаю.
— Снова уезжаешь? — она мне не поверила. — Куда? Зачем?
— В Прайден… Если Мартину все еще нужна помощь в построении прекрасного нового мира. Если же нет… — я замолчал, потому что и сам смутно представлял, куда двигаться дальше, коль скоро брат скажет, что не желает больше иметь со мной дел.
Одно я знал твердо: в Рондомион не вернусь. Не в ближайшие годы. Слишком много воспоминаний здесь жило, отравляя каждый дорогой сердцу уголок.
Я сам постарался, показывая сеньорите любимый город лицом и Изнанкой.
— Если нет… найду занятие по душе, — закончил я с кривой улыбкой. — Попробую отыскать свое Предназначение.
Дружок-Гайлс из мира моих кошмаров был прав, как ни горько это признавать. Я сожрал столько свободы, что меня тошнит ею — бессмысленной и бесцельной. Слишком много свободы на одну никчемную, пустую, не заполненную ничем жизнь.