Если верить летописям, раньше было иначе.
— Продолжай.
— Другой пример — политика, — он кивнул на гобелен с картой. — Сам знаешь, на что сейчас похожи великие империи прошлого. Одни измельчали, другие еле держаться, а от третьих и вовсе осталась лишь пара упоминаний в рукописях.
— Это жизнь. Империи ничем не отличаются от людей, так же проживают молодость, зрелость, старость и смерть.
— Тогда где молодые волчата, готовые растерзать стариков? Кто придет на смену разеннскому волку? Толпы голозадых варваров?
Я удивился. Не припомню, чтобы Джанис когда-либо вещал с такой страстью. Он всегда словно плавает в прохладном спокойствии, поглядывая на все с легкой отстраненностью.
— Не подозревал в тебе преклонения перед имперским величием.
— Я говорю о тенденции! Мир умирает, а ты не желаешь видеть дальше юбки княгини Исы. К слову, Элвин, тебе стоит ее бросить. Ты вообще слишком много носишься со своими женщинами. Они тебя погубят.
— А тебе стоит заткнуться и не лезть в мои дела, — прошипел я, мгновенно наливаясь бешенством.
Он и вправду заткнулся. Потом выдохнул и развел руками:
— Прости, виноват. Не имел никакого права поучать тебя или говорить этих слов.
Что еще поразительно в Джанисе — его умение извиняться. Совершенно спокойно, рассудительно, не впадая в покаяние и самоуничижение, не спихивая вину на других.
— Ладно, проехали.
Мне тоже не стоило так реагировать. Но Иса… это Иса. Больная тема.
— Давай дальше. Мы остановились на приятной новости, что все умрут.
— Империи, мода — просто примеры. Возьми любую сферу жизни — искусство, быт, знания. Не создается НИЧЕГО нового.
— Хорошо, убедил. И какие выводы мы должны из этого сделать?
— Мир гибнет, Элвин. По моим прикидкам, это началось после гибели богов. Их смерть пошатнула равновесие.
Я вздохнул. Закат богов. Я помню…
Накануне мы приняли Оммаж. Позади были мучительные месяцы полные боли, унижений и безумия. Память сохранила их кусками, обрывками.
Тень вскрывает все худшее в человеке. Самые темные, самые гадкие подвалы души. Как нарывы, полные гноя. Вскрывает, чтобы выпустить наружу.
Вседозволенность и власть, что ставят на грань безумия.
Искус.
Кучка брошенных, обиженных детей, наделенных пьянящим, почти безграничным могуществом. На моих глазах ровесники сходили с ума в битве со своими желаниями, превращались в уродливых и злобных монстров — куда там Изабелле Вимано.
Это всегда было личным выбором.
Никто не вмешивался. Никто не заставлял нас делать то, что мы делали с собой и другими. Достаточно было убрать запреты. Остальное мы устроили сами. Те, кто смогли остановиться, стали Стражами. Прочих пожрал Хаос.