Смерть… перед ней равно беспомощен каждый.
— Здесь, — командует Элвин.
Все так же молча — я не помнила, чтобы за все время пребывания в нашем доме он произнес хоть слово — Ринглус опускает свою ношу на мерзлую землю и отступает.
Ни поминальных молебнов, ни торжественных речей. Маг сводит руки, и пламя вспыхивает, гудит, разгоняя туманную сырость. Огонь ослепляет, меня окатывает волной жара, и я невольно делаю шаг назад. Ярко-оранжевое пламя горит без дров, почти не дымя. Я боялась тошнотворного запаха паленого мяса, но его нет. Только смолистый и крепкий дух, что дают, сгорая, еловые ветви.
Элвин достает окованную серебром чашу и наливает в нее из фляги тягучей, почти черной жидкости.
Она темна, но чуть отливает в красный, как венозная кровь. Запах рябины смешивается с запахом костра.
Маг отпивает глоток, отдает мне чашу, жестами показывая, что надо пригубить напиток и передать дальше, по кругу. Я стесняюсь спросить, что это за жидкость. Страшно нарушить рисунок незнакомого ритуала.
Она почти нестерпимо терпкая. Сладкая и горькая одновременно. И неожиданно крепкая. Чаша проходит круг и снова отправляется в странствие. Еще дважды она оказывается в моих ладонях, пока догорает костер, превращая тело незнакомки в пепел. От алкоголя становится теплее. Я чувствую, что согрелась и даже чуть захмелела.
Пламя прогорает и опадает. По щелчку пальцев Элвина поднимается ветер, хватает пепел горстями, выносит на излучину реки, чтобы рассеять над Темесом, попутно разметав остатки белесого тумана. Мы смотрим, как ветер гуляет над водой, а в разрывах облаков наливается кармином и пурпуром начало нового дня.
Я не протестую, когда Элвин обнимает меня сзади. Покорно приникаю к нему, не пытаясь вырваться. Мертвенный холод этого утра, горечь и сладость рябины на губах, безмолвное отчаяние на лице гостя взывают к теплу чужих рук. И не так важно, друг или враг подарит это тепло. Кто угодно, лишь бы он смог отогнать бесприютное одиночество, что слышится в вое ветра меж черных, обглоданных временем развалин дворца.
Мы возвращаемся в башню в молчании.
Глава 6. О пользе компромисса
Франческа
— Ты возлюбленная лорда-Стража? — спрашивает Тильда.
Я не понимаю вопроса, и тогда она поясняет:
— Ты — возлюбленная Элвина? Или его жена?
О боги! Она что — издевается?
Но на лице женщины нет насмешки, только вежливый интерес. Привычным жестом поправляю ошейник — как можно было его не заметить? Или, заметив, не сделать верных выводов?
— Нет. Я его собственность.
Она скептично хмыкает в ответ на мое признание и бросает одно-единственное «Идиот!».