Некоторые исследователи полагают, что светская значимость династической легенды о родстве Калитичей с римскими императорами не шла ни в какое сравнение с религиозным смыслом, вкладываемым в понятие «царь» (т. к. это понятие ассоциировалось с библейскими царями)>[653], однако нам такая оценка представляется несколько односторонней, поскольку чаемое родство с римскими императорами (попытка его обретения была обычной общеевропейской практикой того времени) создавало в перспективе возможность для вполне недвусмысленного отождествления российской власти (особенно начиная с эпохи Петра) и с языческим Римом. Кроме того, культурно-властные парадигмы российской жизни были таковы, что предотвращали самостоятельное бытие царя, как источника религиозной благодати — он до некоторой степени обладал ею только при сотрудничестве с церковью (см. ниже).
В любом случае не будет ошибкой сказать, что принятие и идеологическое наполнение титула царя в России было в значительной степени обеспечено византийско-римскими реминисценциями. В отличие от Японии, ориентированной на современный ей Китай, усилия Московской Руси были направлены не на обеспечение дипломатическо-ритуального равенства с синхронно существующей страной-донором, а на обеспечение преемственности по отношению к завоеванной турками Византии и давным-давно погибшему христианско-имперскому Риму (с вытекающим отсюда повышением международного статуса).
Для Японии принятие титула тэнно означало не только равенство (как минимум) с Китаем, но и превосходство над соседними странами (в первую очередь над Силла и Бохай). Однако реальная геополитическая ситуация была такова, что, как уже говорилось, уже с конца VIII в. Япония добровольно выходит из системы международных отношений на Дальнем Востоке, поскольку она не имела достаточных культурных, цивилизационных и военных аргументов для обоснования своего первенства.
Принятие царского титула было призвано обеспечить равенство (или же превосходство) по отношению к действующим неправославным правителям (татарские ханы, турецкий султан, Священная Римская империя, Литва, Польша и др.). Москва не признавала никакого политического верховенства над собой, поскольку ее правители имели наследственное и божественное право, уравнивавшее их с другими западными и восточными монархами. При этом обосновывался тезис о том, что «царь является императором в своем царстве» (rех est imperator in regno suo), хорошо известный и на Западе>[654]. Идеологические доводы успешно подкреплялись военными успехами и неуклонным расширением контролируемой территории, что однозначно свидетельствовало: Бог находится на стороне православного русского царя.