Впрочем, рядом с гигантским трестом, принадлежавшим Эндрю Карнеги, все остальные комбинации и цепочки были, что мелкая монета рядом со стодолларовой купюрой. Даже слившись в единую корпорацию, они бы не сдвинули рыночные позиции Карнеги ни на дюйм. И Морган это знал. Эксцентричному старому шотландцу (мы говорим об Эндрю Карнеги) это тоже было известно. С великолепных высот замка Скибо[5] он наблюдал – сначала со смехом, затем с негодованием – попытки малых компаний Моргана урвать кусок его пирога. Когда их попытки стали чересчур навязчивыми, Карнеги это просто наскучило, и он решил отомстить. Как? Да очень просто: создать точно такую же промышленную сеть, как у его конкурентов. До того момента он не интересовался ни проволокой, ни трубами, ни листовым железом. Он лишь продавал компаниям сырье – сталь, и был этим вполне доволен. Его ни в малейшей степени не заботило, какую форму примет это сырье. Теперь, в тандеме со Швабом, который стал его правой рукой, он собирался прижать нахалов к стенке.
Вот так и случилось, что в речи Чарльза М. Шваба Морган нашел ответ на все свои проблемы. Трест – самый крупный из всех существующих – без Карнеги стал бы совсем не трестом, а, по выражению одного литератора, «сливовым пудингом, в котором нет слив».
О чем же говорил Шваб в своей исторической речи? Он предположил (хотя и не мог поручиться наверняка), что обширная деятельность Карнеги может протекать под крышей Моргана. Он говорил о будущем, которое ожидает стальную промышленность всего мира, о необходимости перестройки, об эффективности и специализации. Он призывал уничтожить нерентабельные производства и сосредоточить усилия на процветающих хозяйствах, определил сферы, на которых можно сэкономить, например транспортные расходы, менеджмент и административный сектор, и призывал к захвату иностранных рынков.
Но больше всего он говорил этим «пиратам бизнеса» о том, в чем, на его взгляд, состояла главная ошибка их «пиратства». Он сделал вывод, что их основной целью было создание монополий, игра на повышение и выдаивание из бизнеса «жирных» дивидендов. Со всем жаром своей души Шваб осудил такой подход. Эта близорукая политика, говорил он, привела к сужению границ рынка – и это в эпоху, когда мир буквально жаждет его расширения! Он утверждал, что удешевление стоимости стали позволит значительно расширить рынок, найти новые способы применения этого сырья и, в результате, охватить огромную часть мирового рынка. Сегодня мы можем сказать, что Шваб был провозвестником современного массового производства – хотя сам он, разумеется, и не подозревал об этом.