— Сядем и разузнаем, — решает Толя. Он поворачивает ко мне лицо впервые за весь полет и кричит: — Пролетаем до вечера. Помрет больной…
Я согласно киваю, хотя навряд ли это имеет дли него значение. Вертолет снижается и зависает над маленькой полянкой рядом с домом, пронзительно желтой от густо растущих на ней одуванчиков. Нелегко, наверное, посадить машину на этот пятак ровной свободной земли между огородом и речушкой. А потом ведь еще нужно взлететь!.. Тайга тесно обступила поляну, тяжело качает хвойными лапами. Словно молча предостерегает.
Вертолет снова набирает высоту, лес опять становится зеленой щеткой. Поляна съеживается: игрушечный домик, рядом брошен желтый яркий платочек, в стороне — такая же игрушечная фигурка рыболова. Что за черт? Похоже, он даже не пошевелился? Я начинаю с удивлением, не отрываясь, следить за рыболовом. Нет, не чучело. Поддернув удилищем, вытащил, вероятно, снасть, поправил что-то или сменил приманку. На нас никакого внимания.
Толя открывает дверцу со своей стороны и стреляет из ракетницы — определяет направление ветра. Потом идем на посадку. Все ниже, ниже, толчок… Все нормально. Винт медленно вращается, укладывая сверкающие ряды одуванчиков. Мы с Толей выпрыгиваем из кабины и, наклоняясь под лопастями, направляемся к рыболову. Кемалыч остается в машине, так как ему трудно выбираться из-за груды биксов и ящиков.
— Здравствуйте! — еще издали кричит Толя.
Треск на полянке стоит невероятный, но фигура не меняет позы и хранит молчание.
— Глухой, что ли?.. — говорю я.
Но от машины не только треск, но и ветер, который едва не сбрасывает с рыболова его старую фетровую шляпу с истершимися волнообразными полями. Он придерживает ее одной рукой. Мы подходим вплотную.
— Здравствуйте! — уже хором.
— Здравствуйте, — неторопливо отвечает рыболов, пожилой казах или, по крайней мере, человек со значительной примесью казахской крови и с лицом из дубленой кожи. Он едва смотрит на нас, попыхивая самодельной трубочкой.
— Часто здесь, наверное, садятся вертолеты, — посмеиваясь, говорю я, чтобы скрыть смущение.
— Это что? — говорит человек в фетровой шляпе и вскидывает на меня спокойный, как вечность, темный глаз.
Мы открываем рты от изумления.
— Где Черная речка? — первым приходит в себя Толя.
Мы с Кемалычем в общем-то пока только пассажиры. Я даже как-то забыл на время, куда и зачем мы летим. А для Толи сейчас только это и существует — куда и зачем.
— Вот… — отвечает фетровая шляпа.
— А где лесоучасток?
Фигура с удочкой показывает вверх по течению.
— Далеко?
— Два часа тропой.