Обход продолжался уже около полутора часов. Никто из врачей не возвращался в ординаторскую. Более получаса прошло, как последний раз забегала позвонить по телефону Прасковья. Она могла, конечно, задержаться в палатах перед перевязками, но чтобы все трое сразу?.. С Валентином Ильичом этого, пожалуй, и вовсе не могло случиться. В дни самостоятельных обходов, без профессора или заведующего, как сегодня, ему хватало получаса. «Хирург должен быть деловым человеком, — убежденно говорил Валентин Ильич. — Душеспасительные беседы — психиатрам…» Герман постоянно воевал с ним. Но больные, как ни странно, любили Валентина. Подтянутый, даже немного щеголеватый, голубоглазый, в чуть кокетливо набок надетом колпаке, он всем видом своим и энергичной манерой держаться и двигаться излучал здоровье. Доза этого излучения не раздражала, а постоянная готовность к шутке — простой и грубоватой в мужских палатах и неизменно мягкой в женских — и сделала, вероятно, Валентина любимцем больных.
У Валентина Ильича, два года назад окончившего институт и сразу пришедшего в большое хирургическое отделение, сложилось преждевременное убеждение, что диагностика — удел в основном техники, а будущее за кибернетикой, и, следовательно, самостоятельное место человека в медицине — только у операционного стола, где техника способна помочь человеку, но не заменить его. Значит, главное, считал он, — овладеть сложным рукоделием, хирургической сноровкой. Участвовать в операциях Валентин мог ежедневно и по многу часов, а вот побеседовать с больным, лишний раз пощупать, выстукать, просто проанализировать увиденное или услышанное у постели больного он считал напрасной тратой времени.
При Бате Валентину Ильичу определенно пришлось бы туго. Герман не был уверен, что Валентин продержался бы в больнице эти два года: прежний главный очень серьезно относился к отбору врачей на свои отделения. Он считал, что вообще система отбора в медицинский институт или училище, куда, как и в торговый техникум, может поступить любой желающий, порочна.
Чтобы стать летчиком или, тем более, космонавтом, говорил Батя, совсем не достаточно быть прилежным. Нужно еще иметь хороший вестибулярный аппарат, зрение, определенную нервно-рефлекторную реакцию и многое другое — ведь от этого зависит жизнь самого летчика, жизнь других людей. Но ведь от врача всегда зависит жизнь и здоровье многих, очень многих людей! По логике, здесь отбор должен быть, наверное, строже, чем в отряд космонавтов: по каким-то тестам, репрезентам, квазизадачам, энцефалограммам, бог знает еще по чему, — нужно отбирать людей, обладающих повышенным чувством ответственности (здоровье-то чужое!), истинным гуманизмом и еще десятком таких человеческих качеств, которые не воспитать за несколько лет в учебном заведении, даже самом хорошем. Проблема отбора, утверждал Батя, — одна из основных в современной медицине!