Джоул улыбнулся:
– Небольшое, полезное критическое замечание, произнесенное в ласковом и заботливом тоне, обычно помогает осадить даже худшие проявления их природной заносчивости.
– Я заметила, сэр.
Джоул еще подумал и добавил:
– А если удачной возможности для критики не предоставляется, вы можете похвалить величие хаутов, которыми гемам никогда не бывать – это срабатывает почти столь же неплохо.
Они оба краем глаза наблюдали, как лорд гем Сорен осторожно юркнул в садовый туалет для гостей: будочку, чью утилитарную функцию скрывало предусмотрительно размещенное буйство цветов и лиан.
Фориннис чуть улыбнулась:
– А упоминание барраярских побед над гемами в этих случаях тоже работает?
– Если оно сделано тонко. Тонкость существенна. В присутствии адмирала Форкосигана, нам, разумеется, даже не приходилось произносить это вслух.
– Уж куда тоньше!
– В свое время это хорошо работало. – «Хотя теперь нам придется изобрести нечто другое».
Исторически форские женщины не сражались, хотя в сотнях песен и рассказов юная форесса переодевалась мальчиком и следовала в битву за своим братом/возлюбленным/мужем или просто по зову мщения в своем сердце. Часть этих историй была правдой, открывавшейся в конце концов в госпитальной палатке или в морге. Конец Периода Изоляции и медицинское освидетельствование на инопланетный манер при поступлении на службу положили конец их уловкам. И все же женщинам форов чаще удавалось прославиться как матерям воинов.
Конечно, это тоже порой приводило войну к ним домой, и остававшиеся в крепости женщины были вынуждены либо героически ее защищать, либо трагически гибнуть в попытке это сделать. В разгар Периода Изоляции жила графиня Фориннис, знаменитая тем, как она насмехалась над врагами, осадившими ее замок и взявшими в заложники ее детей. Она поднялась на крепостную стену, задрала юбки, расставила колени, наклонилась и проорала врагам сверху: «Что бы вы ни сделали, детишек я еще нарожаю, убедитесь!» Осаду сняли, а дети выжили. Джоул подумал, что фамильный темперамент того поколения был поистине пугающим даже с безопасного расстояния. Надо будет как-нибудь спросить его Фориннис, не прямой ли она потомок той графини.
Наконец толпа гостей начала редеть. «Да! Черт побери, они расходятся! Мне нужна графиня Форкосиган, и немедленно!» Он отослал Фориннис к Хейнсу, отхлебнул еще своего безалкогольного коктейля и принялся ждать, стараясь не слишком трепетать перед предстоящим разговором.
Дипломатический прием, казалось, никогда не кончится, однако Корделии наконец-то удалось поручить вежливое выдворение наиболее пьяных из менее важных гостей своим помощникам, а уборку — крайне расторопной прислуге, и жестом пригласить Оливера проследовать за ней. Когда он неожиданно появился, приостановившись на дорожке, то выглядел так же роскошно, как и всегда, но выражение легкой паники в его голубых глазах внезапно напомнило ей кошку, по неосторожности забравшуюся в сушилку. Она направилась к саду, в свой любимый укромный уголок, проверила, не забрел ли туда случайно кто-нибудь из дипломатов, удобно расположилась на кушетке, пинком скинув туфли, и шумно выдохнула: