— Не косись на нее так, — заметила мой взгляд Ксения. — Я одолжу Милене.
— Ага, отдавать-то все равно мне придется!
— И зачем только я вышла замуж за человека, который способен лишь завести свою жену в болото, а чтобы вывести оттуда — у него нет ни цента, — съязвила Милена.
— Было бы лучше, если бы ты в этом болоте и осталась, — немедленно ответил я.
— Как только приеду в Москву, заберу свои вещи и ухожу к маме.
— Мама — это тот усатый грузин, с седьмого этажа?
— А хоть бы и он!
— Бедный кацо, лучше бы он оставался в своей Сванетии…
— Мы согласны, — прервал наш милый семейный спор Барсуков. — Вы получите свои четыре тысячи долларов.
— Когда?
— Как только мы окажемся в Москве.
— Э нет! — усмехнулся Раструбов. — Деньги вперед. Где же я потом стану вас искать?
— Вам недостаточно моего слова?
Пекарь посмотрел на Барсукова как на ненормального, которого уже бесполезно лечить. Даже ничего не ответил, только пожал плечами.
— Но… у нас нет с собой таких денег, — произнесла Маша.
— Мои золотые сережки стоят всего долларов двести, — добавила Ксения. — Если они вас устроят…
— Нет, — отрезал пекарь. — Так дело не пойдет. — Он насупился, глядя на всех нас. Потом вдруг сказал: — Тогда у меня есть другое предложение. Я провожу кого-нибудь одного через болото и возвращаюсь обратно. Этот человек едет в Москву, собирает полную сумму — все четыре тысячи — и приезжает через три дня в наш уездный городок, где я буду его ждать. Получив деньги, я вывожу из Полыньи всех остальных. Но только поодиночке, потому что гуськом, как на экскурсии, мы не пойдем. Думайте.
— Ну что ж, это разумно, — произнес Барсуков, который, очевидно, взял на себя роль начальника болотной экспедиции. — Мы согласны. Теперь надо решить, кто пойдет первым.
— Тот, кто сможет собрать за несколько часов требуемую сумму, — сказала Ксения. — У меня на книжке как раз лежат пять тысяч долларов. Я, пожалуй, готова рискнуть и пойти первой.
Возражений не последовало.
— Осталось только оговорить срок выступления, — произнес фельдмаршал Барсуков. — Но это уже зависит от вас, Ким Виленович.
Тот закатил глаза, высчитывая что-то. Видно, тоже ощущал себя великим стратегом.
— Дня через два-три, — ответил наконец он. — На рассвете.
Пекарь уже собирался уходить, но вдруг задержался в дверях.
— А не получится ли так, — сказал он, — что я выведу дамочку из Полыньи, а она так и останется в Москве? Мало ли что… Тогда что же, плакали мои денежки?
— Нас связывают многолетние узы чистой и бескорыстной дружбы, — несколько ехидно заметил я. — Мы все любим друг друга столь сильно, что каждый готов заменить выпавшего из гнезда. Не беспокойтесь.