Он отъехал от здания следственного изолятора на порядочное расстояние и только тогда остановил машину, вышел, чтобы вздохнуть полной грудью. Стояли последние дни лета, и все вокруг напоминало об этом. В зелени тополей появились желтые и сухие листья. Трава на газонах тоже выглядела усталой и пожухлой.
Казалось, только вчера он купался в ласковом теплом море, подставлял крепкое смуглое тело солнечным лучам, ходил в шортах и майке. А сегодня в столице было прохладно и чувствовалось дыхание приближающейся осени.
Мягди еще раз набрал полные легкие свежего воздуха, с шумом выдохнул и, обновленный, наполненный энергией, возвратился в свой шикарный, сверкающий лаком лимузин.
Теперь, ведя машину на Кутузовский, он уже не жалел ее и гнал с предельно возможной скоростью. На одном из поворотов, где он явно нарушил правила, его остановил милиционер с жезлом.
Мягди не стал игнорировать работника ГАИ. Он резко затормозил, так что иномарка взвизгнула и остановилась прямо перед носом милиционера, распахнул дверцу и не спеша подошел к инспектору.
Но не успел гаишник и рта раскрыть, чтобы упрекнуть водителя за нарушение правил, как Джевеликян закричал:
— Ты что, не видишь, кого останавливаешь? Да я возьму сейчас твою палку и обломаю о твою глупую башку! Хочешь, чтобы и вас данью обложили?
Милиционер остолбенел от такого напора, что-то промямлил, но не решился не только наказать нарушителя, но даже и задержать его. А Джевеликян тем временем с чувством собственного достоинства садился в „линкольн“. В другое время он, конечно, не позволил бы себе такой выходки. Гаишников он или просто игнорировал, или кидал им в приоткрытое окошко, не останавливаясь, крупные купюры. Но сейчас он вылил на этого милиционера всю злость, гнев и обиду, что накопились в нем на всех ментов за ночь, проведенную в клоповнике следственного изолятора. Правда, когда он проехал пару километров, злость эта утихла и больше не напоминала о себе. Теперь ему предстояло заняться делами. А накопилось их немало. Он совсем забросил дела фирмы, переложив их на своего управляющего. Давно не снимал кассу и не знал, сколько поступает денег от многочисленных сборщиков по всей территории столицы. Уже не помнил, когда в последний раз встречался с другими авторитетами. Даже о Джульетте так долго не вспоминал!
Теперь все это предстояло наверстывать. Но он не сомневался, что справится с любым количеством дел.
После освобождения из неволи Мягди ощущал в себе такой прилив энергии, какого у него давно не было. Пожалуй, с тех далеких пор, когда он начинал свои дела вместе с Петраковым в том самом областном центре, где теперь наверняка его ожидает самая прекрасная из всех дам мира — Джульетта.