— Не хочу. Но русский народ достоин лучшей жизни.
— Это мы слыхали. Ты мне напоминаешь одного известного бормотолога, который, сидя одним задом сразу в двух руководящих креслах страны, призывал расширить, углубить и начать. С ударением на первом слоге. В результате мы имеем как раз то, что имеем.
Джульетте потребовалось некоторое время, чтобы вразумительно возразить подруге. Поэтому она нервно сорвала целлофановую обертку с пачки „Кэмела“, щелкнула зажигалкой и торопливо затянулась сигаретой.
— Не считай меня круглой дурой, — наконец с некоторым раздражением произнесла она. — Я давно не верю в сказки. И знаю, что современный Иуда получает за свое предательство вовсе не тридцать жалких сребреников. И вовсе не помышляет об удавлении. Но что-то делать с этим беспределом надо?
На этот железный аргумент у Зины не нашлось возражений. А Буланова взяла тот справочник, за которым и пришла в библиотеку. И сделала вид, что внимательно его изучает.
Только к середине следующего дня Усков получил из Экспертно-криминалистического управления МУРа заключение о следах протекторов шин, переехавших труп управляющего „Интерметалла“. Его коллеги из угрозыска постарались и дали ему не только само заключение, но и визуальное изображение следов машины.
— Так. — Усков разложил полученные документы на столе в своем кабинете. — Марка машины — „Линкольн таун“. Самая последняя модель. Ясно, сделаем звонок.
Уже через несколько минут следователю стало известно, что в столице всего три такие машины. Одна из них зарегистрирована на имя Джевеликяна Мягди Акиндиновича.
На сей раз Андрей не помчался с полученной ошеломляющей новостью к Виктору Васильевичу, хотя он уже и не сомневался в том, что именно Джевеликян переехал на „линкольне“ своего управляющего. То, к чему он стремился — доказать вину Мягди в совершении нового преступления, практически установлено. Но та легкость, с которой ему удалось это сделать, а, вернее, та наглость и полнейшее пренебрежение к закону, с которыми Джевеликян совершил новое убийство, поражали. Или он имеет дело с маньяком, который просто не осознает, что совершает. Или, что значительно хуже и опаснее для общества, с преступником, криминальным авторитетом, уверовавшим в свою полнейшую безнаказанность.
Тут было над чем задуматься. Конечно, сыщик Усков не располагал той информацией о данном деле, которой, к примеру, владел Генеральный прокурор. И не мог знать, что ни в правительстве, ни в администрации Президента вовсе не торопятся придать данному делу широкую огласку. Но интуитивно он догадывался, что у Джевеликяна есть кто-то наверху, и с довольно широкими полномочиями. И это, конечно, не только Титовко, которого Усков не побоялся бы арестовать. Это фигура рангом повыше.