— Ее ужалила змея, — сказал Фоли.
— И наша маленькая Пегги, конечно, тоже ужалена, да еще как ужалена!
— Но Макэлпин стал ее Орфеем.
— Ах да, конечно. Вот вам и Орфей.
— Орфей Макэлпин.
Они следили за ним во все глаза. Он заказал всем по коктейлю, но, когда принесли фужеры и внимание переключилось на выпивку, он стал думать о том, чем он мог вызвать такую острую враждебность Джексона. Оставаться здесь у него больше не было сил.
— Прошу прощения, Чак, — сказал он, хлопнув Фоли по плечу, — мне надо кое с кем встретиться, — и вышел.
Закрыв за собой дверь, он помедлил секунду. То, чего он ожидал, конечно, не замедлило произойти. В баре раздался взрыв хохота.
Порыв ветра сдул с крыши и метнул Макэлпину в лицо пригоршню снега, так что ему пришлось вынуть носовой платок и протереть глаза. Он шел по улице решительно и быстро и лишь один раз бросил взгляд на темную массу горы. Стоит себе на месте, куда ей деться. На улице Сент-Катрин, замедлив шаги, он увидел облитую лунным светом колокольню каменной церкви на углу Бишоп — вонзившийся в ночное небо снежно-белый конус. Одна мысль поглотила его: Пегги бросила Джексона. Вспоминая, какой близкой казалась она иногда в те минуты, когда он сидел у нее в комнате, он с надеждой подумал, что, может быть, ссора произошла из-за него. Тогда понятна враждебность к нему Джексона.
Вот и Крессент. Он оглядел переулок, пытаясь определить, не падает ли свет из ее окна на забор за домом, но с того места, где он стоял, понять это было трудно. Он вошел и, замирая от тревоги, негромко постучался. Ответа сперва не было, да и дверь впервые на его памяти оказалась запертой. Он снова постучал. На этот раз Пегги отозвалась:
— Кто там?
Вздохнув с облегчением, он тихо ответил:
— Это Джим. Еще не очень поздно, Пегги.
В щелке под дверью перед носками его галош прорезался луч света. Дверь отворилась. Пегги стояла на пороге в шелковом голубом кимоно, надетом поверх белой ночной рубашки. Под глазом у нее темнел синяк.
— Что с вашим глазом, Пегги?
— Ничего. Что вам нужно, Джим? Я уже засыпала, — сказала она недовольно.
— Что такое у вас с глазом?! — воскликнул он громче и, протиснувшись в комнату, затворил дверь.
Пегги стояла босиком, и ее ноги были так удивительно малы, что он не мог оторвать от них взгляда.
— Что же вы босиком-то, — сказал он. — Пол холодный. Где ваши шлепанцы?
— Вот они.
Пегги подошла к кровати, сунула ноги в шлепанцы.
— Напрасно вы беспокоитесь, — сказала она, глядя, как он снимает пальто.
— Нужно же кому-то беспокоиться. А что у вас случилось?