Макэлпин поднял голову и посмотрел в окно.
— Я не спал. Где мы сейчас?
Бушар ответил, что они подъезжают к Марсову полю.
— Ах, ну конечно.
Ну что ж, вполне закономерно, что в полицию его везут через тот самый старый деловой квартал, где он когда-то предавался самонадеянным мечтам. В этом есть смысл.
— Мне будет неприятно, если вы подумаете, что я пью сверх меры, — принужденно сказал он. — Обычно, сколько я ни выпью, по мне незаметно. Но мне сегодня очень уж не по себе. Извините.
В здание полиции и в комнату инспекторов он вошел, держась очень прямо, и, только сев на стул, вздохнул, откинулся на спинку и с тоской огляделся.
Посредине пустой комнаты, с облезлыми коричневыми стенами, стоял длинный стол. Стенографистка, толстенькая девушка со смуглым сердитым лицом, внесла две чашки и кофейник. Увидев кофе, Макэлпин сказал:
— Если можно, сэр, я с удовольствием умылся бы холодной водой.
— Сделайте одолжение, — столь же учтиво ответил Бушар. Он проводил его в ванную, подождал и даже подал ему полотенце.
Потом они пили кофе. У Макэлпина дрожали руки. Он пил с жадностью. Наливая себе третью чашку, он увидел, как Бушар положил на стол рисунок с надписью «Мадам Радио».
— Прошу вас… прошу, — высокомерно произнес Макэлпин. — Без всяких церемоний. Хитрить незачем. Это я рисовал. Тот, что в газете, — тоже. Я все отлично понимаю и, право же, отдаю себе отчет в своих словах. Я знаю, что виноват. Но я не хотел этого. Ошибка, страшная ошибка. Этого не должно было произойти.
— Так это вы убили девушку? — с сомнением спросил Бушар.
— В известном смысле я повинен в ее смерти.
— Вы были у нее прошлой ночью?
— Конечно.
— И причастны к ее гибели?
— Я уже сказал вам, что она погибла по моей вине.
— В котором часу вы вернулись в отель?
— В двадцать семь минут третьего. К чему эти подробности? — вдруг вспылил Макэлпин. — Разве я пытаюсь вас запутать?
— Нет, нет, отнюдь. Просто мне хочется все знать. Я любопытен. Пейте еще кофе. Я сейчас вернусь.
Бушар сказал это мягко, участливо, потом дружески потрепал его по плечу и быстро вышел с загоревшимися любопытством глазами. Макэлпин, оставшись один, обхватил руками голову и вздохнул. Невыносимо сидеть тут в одиночестве. Весь этот день он старался быть на людях. Хитрец Бушар нарочно бросил его тут одного. Правда, можно пить кофе, но его и так уже чуть не тошнит. Макэлпин отодвинул от себя кофейник. Нет, лучше уж разглядывать царапины на столе и попытаться хоть чуть-чуть собраться с мыслями. Зачем понадобилось им целую вечность держать его в этой комнате наедине с мучительными воспоминаниями? Наверное, они считают, что он что-то скрыл от них.