— О, я ошиблась. Извините, — она улыбнулась с облегчением. — Пойдемте, — она взяла его под руку. — Вы обязательно должны еще выпить. Всего одну рюмку, на дорогу.
Но ему было не до того, ему было мучительно стыдно за то, что он отрекся от Пегги.
— Одну минутку, миссис Мэрдок, я сейчас вернусь, — сказал он.
Быстро взбежав вверх по лестнице, он вошел в большую, облицованную голубой плиткой ванную и, запершись там, тяжело привалился к двери.
Облицованная кафелем комната напоминала тюремную камеру. Он стоял и пытался понять, почему ему так стыдно за себя, почему он кажется себе таким ничтожным и откуда это чувство, будто он что-то в себе растоптал. Как он сможет, отрекшись от Пегги, гордиться своей проницательностью и сохранить уверенность в себе? Кто-то поднялся вверх по ступенькам, тронул дверь и деликатно заторопился прочь. Прислушиваясь к удаляющимся шагам, он спрашивал себя, действительно ли поколебалась его вера в Пегги или в глубине души он относится к ней по-прежнему? Разве не была она тут рядом с ним весь вечер? Разве не поднималась вслед за ним, словно дух этого белого снежного города, по скользким ступенькам, чтобы тревожить его, когда ему хотелось чувствовать себя беззаботным и преуспевающим, и не пробуждала в нем странное беспокойство, а вернее — сознание вины. Всю прошлую ночь, весь день и весь вечер старался он отречься от веры в нее. И все же не был в силах это сделать ни вчера ночью в номере гостиницы, ни здесь, на вечере. Весь вечер ему хотелось одного — оберегать ее, всегда быть с ней. Всегда вместе…
Стоя в ярко освещенной, сверкающей кафелем ванной, он шептал:
— Пегги, где вы сейчас? Идите домой, прошу вас, идите домой. Вернитесь в свою комнату и будьте там одна. Завтра утром я приду к вам, и мы вместе пойдем одной дорогой.
Эти слова вылились у него из самой глубины сердца, он наконец понял, что любит ее.
Кэтрин, которая ожидала его внизу, предложила ему проводить ее домой пешком. Она уже говорила с отцом и была счастлива за Джима. Ей хотелось продлить этот радостный для них обоих момент. Ветер стих, и они без труда сошли вниз по ступенькам.
— А ведь лучшую, по-настоящему лучшую часть вечера мы с вами провели здесь, на верху лестницы, — сказала Кэтрин. — Я ее никогда не забуду.
— Да… — Он подыскивал слова, которые, не обижая Кэтрин, помогли бы ему вывести ее из заблуждения, в котором она оказалась по его вине. — Как неожиданно приходит это сознание, что твой новый друг стал необходим тебе.
— Да, это так, это так, — согласилась она, внутренне замирая в тревожном ожидании.