Но кое-что хорошее все-таки оставалось в ее жизни, хотя разбитое сердце Алины было искалечено настолько, что она ощущала каждый его болезненный удар. К тому же ее мучила бессонница.
Зато с ней были ее картины.
Алина не стала жить с Кэти и сняла пусть маленькую, но свою квартиру. Какое это было счастье! Она получила возможность развесить и расставить свои работы, ее вещи никто не трогал, а во время работы никто не шумел и не устраивал праздники.
День за днем, ночь за ночью она рисовала. Букеты сирени со вкусом поцелуев Демьяна… подсолнечники и желтые розы… ивы, купающиеся в воде… Но все это казалось неправильным…
Да, ей было в чем разобраться. Демьян был прав, потому что Алина рисовала остролист, но не думала о Рождестве. Это был вопрос «забыта ли я?», вопрос, обращенный к отцу.
Алина занималась штриховкой, и шипы становились все острее и острее. И снова ее сердце возвращалось к Демьяну. Она рисовала и рисовала… желтый шартрез на его языке… цветы в тайном вкусе его губ – фиалка и шафран с острой ноткой цитруса…
Алина плакала, рисуя их историю, но это были добрые слезы. Она изменялась и росла вместе с маленькой жизнью внутри ее. Углубившись в работу, Алина с трудом расслышала телефонный звонок. Кто бы ни звонил, он был настойчив.
– Алина, это Элизабет. – Пока владелица агентства говорила, Алина смотрела на полотно, над которым работала. – У меня есть потрясающее предложение. Дубай, на два месяца, и существенный бонус по окончании срока.
Алина раздумывала.
Это действительно прекрасное предложение, к тому же беременность пока не заметна. Однако у нее зарезервировано место на рынке.
– Алина?
– Элизабет, спасибо за предложение, но я вынуждена отказаться. У меня есть другая работа.
Алина с трудом поборола желание перезвонить в агентство. Пока работа в ресторане у нее есть, но, когда она станет матерью-одиночкой, станет сложно сочетать уход за ребенком с работой официантки…
Она была настолько измучена, что, когда телефон снова зазвонил, без раздумий взяла трубку и… услышала голос, снова заставивший ее сердце биться в неимоверном ритме.
– Алина…
У нее едва не подкосились ноги.
– Надеюсь, ты не возражаешь против моего звонка. Я хотел удостовериться, что ты в порядке.
Это была ложь. Конечно, Демьян хотел знать, что у нее все хорошо, но еще больше ему хотелось услышать ее голос, голос, который всегда его успокаивал.
– Почему бы мне не быть в порядке, Демьян? – Резкий, ожесточенный голос, но это лучше, чем надломленный. – О, правда, я и забыла, что должна страдать.
– Алина!
– Свернуться калачиком на кровати или топить свои печали в вине. Прости, что разочаровываю тебя…