– Где наша не пропадала, – легкомысленно отмахнулся от новгородца Андрей. – Что один, что вдвоем – один фиг.
Андрей сел в седло и выехал навстречу. Татарин терпеливо ждал.
– Я Усейн, сын Сарая, – представился басурманин.
Вежливый, блин.
– Я Андрей, – в свою очередь представился Андрей и добавил, не уточняя: – Князь.
Татарин внимательно посмотрел на Андрея.
– Урус, – он усмехнулся, и его жидкие усы при этом смешно топорщились в стороны, как у кота.
– Говори, что надо? – резко спросил князь.
– Верни отца, и мы уйдем, – поставил условие Усейн.
Андрей задумался, плевать, что татарин нервничает, горяча своего коня, обождет, не князь же в конце концов. Среди пленных был только один человек, по возрасту подходивший на требуемую личность. Он был без доспеха, но в одежде из дорогих тканей. Правда, старик пострадал, в толкучке сломав руку. Чудо, что его не стоптали лошадьми в той давке.
Татарин нетерпеливо ждал ответа, но попыток схватиться за оружие не предпринимал.
– Жди, – выдохнул Андрей, он не решился на самостоятельное принятие решения, не посоветовавшись с другом.
Князь десять раз пожалел, что отослал Булата, и еще ему очень не хватало дельных советов его воеводы. И Кузьма как назло лежит в беспамятстве. Что посоветуют Данила и Анфал, и ёжику понятно. Анфал будет против драки, а Даниле лишь бы подраться, он врагов считать привык уже мертвыми. Кулчук же еще мал для дельных советов, у парня на уме одни схватки с врагами, он спит и видит только наезды на врагов. Нет, Кулчук не советчик. Остается Маслов, но можно ли доверять Косте? Слишком много неясностей в их отношениях.
– Хорошо, – кивнул Усейн, соглашаясь, и тут же предупредил с угрозой в голосе: – Долго ждать я не намерен.
– Усейн… Усейн[47], – боярин задумчиво повторял имя татарина, словно пробовал его на зуб. – Чей сын он, говоришь?
– Какого-то Сарая, – пожал плечами Андрей.
– Усейн сын Сарая… – Костя вновь задумался, внимательно разглядывая всадника за частоколом, и вдруг, вспомнив, весело рассмеялся.
– Ну? – Андрей не мог понять веселья друга.
– Ты знаешь, кто нам в руки попался? – спросил Костя с хитрецой в голосе.
– Не томи душу, – помотал головой князь.
– Сам эмир Сарай Урусахов сын![48] – с важностью произнес резанец.
– Мне по барабану, чей он сын, ты дело говори, – не оценил торжество друга Андрей.
– Сарай – был эмиром при Идегее, и многие еще помнят его. Лет осемьнадцать назад он сжег стольный град резанский. И на Москве зла сотворил немало, – просветил друга резанец. – Думаю, что за него много серебра получить можно, на Москве найдутся желающие увидать его башку на колу.