Покрытый шерстью великан улыбнулся, наблюдая за его внутренней борьбой.
«Кэле не одаривают людей», — вспомнил Элгар.
Случалось, злые духи подбрасывали людям своих детей, как в сказке про Пананто, но такое действие нельзя было назвать дарением — как мухи откладывают яйца в еще живое тело, так и кэле, пользуясь слабостью людей, подкидышами высасывали их жизни. Кэля не предложил бы разделить трапезу человеку — лишь другому кэле.
— Засиделся ты среди людей, — сказал великан, угадав мысли Элгара. — Молодой, а способный! Хорошего корня. Нашего корня.
Теперь Элгар осознал, что кэля говорит не словами языка луораветлан, а издает бессвязное, гортанное рычание. Но Элгар понимал его. Так же, как понимал ветер, камень, огонь и воду. Дрожа всем телом, юноша схватил стрелу и наконечником порезал руку. Разбрызгивая кровь, он старался провести по снегу ровную черту между собой и порождением нижнего мира. Кэля не двигался, продолжал неподвижно стоять, протягивая юноше угощение. Ветер взвыл, поднимая густую, как туман, белую поземку.
— Не бойся, малыш. Я тебя не трону. Мать твоя идет, — великан посмотрел на темнеющий горизонт. — Услышала, как ты на помощь зовешь, и спешит, слишком спешит… а ну как задавит ненароком своего же ребенка? Бойся, выкидыш вьюги, взращенный человеком!
Он гортанно расхохотался, резко повернулся и побежал прочь широкими, размашистыми прыжками. Элгар взглядом проводил чудовище, сдержав желание пустить стрелу в мохнатую спину. Не стоило искушать судьбу, которая решила его помиловать.
Странная встреча. Странное, жутко знамение. Юноша затряс головой. Когда великан исчез в пелене поднятого ветром снега, собаки успокоились. Однако продолжать путь оказалось невозможным. Отъехав совсем недалеко от выброшенного на берег кита, Элгар остановил упряжку. Кэля был прав — приближалась буря. Небо стало совсем черным. С моря дул соленый колючий ветер. У Элгара не было под рукой ничего, чтобы соорудить укрытие. Снега намело недостаточно, чтобы попробовать слепить из него подобие иглу. Элгар решил отпустить собак и перевернул упряжку. Поверх нее он навалил сугроб и забрался в получившееся убежище. Собаки носились вокруг, оглашая снежную пустыню жалобным воем. Одно из животных попыталось спрятаться рядом с хозяином, но Элгар безжалостно отогнал его. Собака могла помочь ему согреться, но под перевернутыми нартами для них не хватило места. Вскоре ветер заглушил душераздирающий вой.
Элгар долго растирал заледеневшее тело и убирал снег, попадающий внутрь через оставленное отверстие. Буря не прекращалась, напротив, она только усилилась. Руки Элгара болели, усталость давила на него неподъемным грузом. Юноша продолжал очищать вокруг себя пространство, чтобы не оказаться заваленным под разрастающимся сугробом. Глаза начали слипаться, движения становились все медленнее. Юноша до крови прикусил язык, чтобы не провалиться в сон. Он не имел права умирать, но возможности сопротивляться усталости не было. Элгар стал терять ощущение реальности.