Омрын мысленно выругал себя за то, что совершенно забыл попросить награду за помощь.
— Разве тебе надо напоминать, Милют? Хочу того, чем коряки богаты. Оленей хочу.
— Оленей? — протянул Милют. — А зачем тебе олени, Омрын? Сколько у тебя сейчас оленей?
— Не знаю, — честно признался кавралин.
Старейшина неторопливо набил трубку.
— Я тоже не знаю, — сказал коряк. — Может, не много животных с твоей меткой в ухе есть, но не все богатство в оленях измеряется. Знаю, что всюду есть люди, которые у тебя в больших долгах. Всем ты оказываешь услуги, всех выручаешь делом и советом. Хитрый ты человек, Омрын. А я не люблю людей, у которых нет своего места в стойбище и нет своего стада оленей.
— А ты мне стадо дай за помощь, — предложил Омрын. — Скоро старый стану, не до путешествий будет.
— Кто же за стадом станет следить? — усмехнулся Милют. — Дети твои или жена?
Кавралин стиснул зубы. Старейшина коряков знал, что ни одна женщина добровольно не согласится связать себя с изгнанником, от которого отрекся собственный род. Одиночество стало наказанием Омрына за связь с таньгу.
— Не послушаете меня, значит? — Омрын решил прервать неприятный разговор. — Как хотите. Я вас предупредил, но раз не желаете меня слушать, то и убеждать не стану. Сегодня же от вас уеду.
— Зачем торопиться? — улыбнулся Милют. — Погости у нас, отдохни. Мы гостям всегда рады. А там, как знать, может, вместе с нами назад на север попадешь?
Омрын нахмурился. Он догадался, что коряки могли затеять свой поход, но не предполагал, что их планы зайдут так далеко.
— Снег начал таять, — напомнил кавралин. — На санях скоро не проехать будет. Застрянете по пути на север, будете для чавчу легкой добычей.
— Мы — коряки, — гордо заметил старейшина. — Можем и без саней обойтись. Можем верхом на оленях ехать в любую погоду. Да и потом, говорил я с шаманом. Он сказал — будет снег.
Омрын тоже слышал предсказание о скором похолодании от шамана Иныя. Когда кавралин решил отправиться в путешествие на юг, он заглянул в его ярангу крытую белыми шкурами. Старый шаман слег с какой-то хворью. Его лицо блестело от пота, губы дрожали и шевелились, постоянно повторяя: «быть буре, быть снегопаду. Самой большой буре быть».
— Ничего у вас не выйдет, — резко сказал Омрын. — Дурная затея, Милют. Луораветлан вас побьют, если вы далеко на север заберетесь. Возле Улык все оленеводы пережидают жару у моря, чтобы мошкара их стада не донимала. Вы туда дойдете, и будут вас гнать на юг, пока таньгу снова за вас не заступятся.