Кондрат снова принял командование на себя.
– Французов – живо за борт! – гаркнул он.
– А ежели кто еще живой? – робко спросил кто-то из матросов.
– Всех, я сказал! И если кто-то не понял, я отправлю и его за борт – следом за ними!
Матросы принялись сбрасывать тела в море. Кондрат повернулся ко мне.
– Чем ты их?
– Яду в вино подсыпал.
Кондрат окинул меня внимательным взглядом, вроде как видел в первый раз.
– А ты страшный человек, Юра!
– А ты бы предпочел спокойно сидеть в трюме и дожидаться суда и виселицы?
Кондрат задумался, ухватив по привычке бороду в кулак. Ушкуй и французский корабль плавно покачивались на волнах. Окинув взглядом плавающие за бортом береты незадачливых французов, купец вцепился ручищей в поручень, сверкнув глазами.
– И то истинно – не стали бы они в суде правду чинить, поверили бы поганому, что нас продал! Чуждые мы им. Вздернули бы торговых людей, как пить дать! Получается – и взаправду другого выхода не было. А ни за что смерть принять не хочу! – тряхнул он головой. – И все же по мне – порубить их, сойдясь грудь на грудь. Не по-нашему это как-то, зельем. Словно крыс каких. Ну да Бог приберет их.
Кондрат широко перекрестился.
– А теперь всем мыть палубу! Долго нам нюхать эту вонь? – громко крикнул он.
Матросы нашли ведра, черпали морскую воду и смывали следы рвоты с досок.
– Ты зачем палубу моешь? – спросил Ксандр.
– Коли уж судно у нас в руках, грех не воспользоваться, продадим. Зря, что ли, мы все жизнью рисковали, хоть денег заработаем.
Ну, это его право.
Когда приборка была закончена, я лично обошел все судно и найденные кувшины с вином и пустые тоже отправил за борт. Не понять, где мои кувшины, а где – с французским вином, и рисковать я не хотел.
Кондрат, видя мои действия, сплюнул за борт:
– Никогда больше вина в рот не возьму!
Купец распорядился перенести оружие и ценности из корабля на ушкуй и сделать это быстро – долго стоять в море было опасно.
Матросы кинулись исполнять приказание. Подключился и Илья, надеясь пополнить свой судовой инвентарь. И вот все закончено.
Оставив двух человек на «французе», мы перешли на свое судно и, к своему удивлению, обнаружили там в одиночестве Жана. Слегка пьяненький, он спал в нашей каюте.
Кондрат, увидев его, немало удивился, даже нагнулся, разглядывая лицо француза. Убедившись, что он безмятежно спит, взъярился и врезал ему кулаком раз, а затем – второй.
Жан растянулся на палубе и, закрыв лицо руками, крутил головой по сторонам, ничего не понимая.
– Ах ты, пес смердящий! Мы тебя от погибели неминучей спасли, а ты на судно мое позарился. Иуда! Бог дал тебе шанс, но ты им воспользовался неблагоразумно. Второго такого случая тебе не представится.