Итак, колонии в отвлечении являются значительным увеличением национальной земельной собственности. Колонии – это земли для безземельных, богатство и благосостояние для тех, которые находятся в стесненных обстоятельствах. Это очень простой взгляд, а между тем он упускается из виду; он чересчур прост, чтобы быть понятым. История представляет множество примеров того, как народ, стесненный недостатком простора, неудержимыми толпами переходил свои границы и потоком разливался по соседним странам, где иногда находил и земли, и богатство. Мы же можем положительно утверждать, что никогда в древние времена ни один народ не бывал так скучен благодаря недостатку простора, как английский народ в настоящее время. Такое густое население, какое мы видим в современной Англии, явление совершенно исключительное, по крайней мере для Европы. Мы постоянно говорим, что Англия страдает от избытка населения, а рост населения довольно постоянен, и мы с тревогой спрашиваем себя: что же будет лет через пятьдесят? «Территория, – говорим мы, – есть величина постоянная; у англичан 120 000 кв. миль; они уже теперь переполнены народом, а между тем население удваивается приблизительно через каждые семь-десять лет: что же станет с ним?» Вот вам любопытный пример английской привычки не принимать в расчет колоний. Как! Англия мала, всего каких-нибудь жалких 120 000 кв. миль? Я нахожу, что дело обстоит совсем иначе. Я нахожу, что территория, управляемая королем, почти беспредельна. Исключим Индию, в значительной мере закрытую для иммиграции, – и все же территория, подвластная королю, окажется значительно пространнее Северо-Американских Штатов, которые постоянно приводятся как пример страны, не обремененной населением и представляющей безграничный простор для расширения. Правда, метрополия этой великой империи страдает от чрезмерного населения, но ведь для облегчения этого гнета англичанам нет нужды, подобно готам или туркам, захватывать территории своих соседей; им даже не приходится подвергаться риску и значительным лишениям: им стоит только занимать беспредельные территории Канады, Южной Африки и Австралии; там уже говорят на родном их языке, исповедуют их религию и установлены их законы. Если в Уильтшире или Дорсетшире господствует пауперизм, то в Австралии есть никому не принадлежащее богатство; с одной стороны, мы видим людей, лишенных собственности, с другой – собственность, ожидающую владельца. А между тем англичане не могут в своих умах сочетать эти два факта и в тревоге, почти в отчаянии ломают себе головы над проблемой пауперизма; когда же кто-нибудь заговорит об их колониях, они наивно спрашивают: какой прок в них?