Быть может, американская революция из всех событий английской истории всего более пострадала от применения ложного критерия. Как повесть или роман, она не особенно интересна. У обеих борющихся сторон нет выдающегося полководца, нет блестящих побед, и Вашингтон является наименее драматичным из всех героев. Однако то, что не интересно, как повесть, может быть чрезвычайно интересно, как история. Ставя французскую революцию, благодаря изобилию личных инцидентов, впереди американской, мы проявляем неумение распознать эту разницу. Столь же вредно отразился на изучении американской революции и другой упомянутый мною ложный взгляд на задачи истории. Историк не должен быть романистом, но для него еще хуже, если он газетный политик. Средний взгляд современников на любое великое событие бывает почти неизбежно поверхностным и ложным. Между тем наши историки как бы гордятся тем, что оценивают американскую революцию совершенно так, как они оценивали бы ее, будучи членами парламента при министерстве лорда Норта.[86] Вместо того чтобы попытаться изобразить философию события и отвести ему должное значение в истории мира, они вечно поглощены вопросом, как следовало бы им голосовать в тот или другой исторический момент: по вопросам об отмене акта о гербовых пошлинах или по поводу билля о бостонском порте.[87] Я называю это газетным отношением к истории. Историк этого типа прислушивается к парламентским прениям, пристально следит за судьбой министерства и за результатом ближайшего голосования. Особенностью этой манеры является то, что вопросы выдвигаются и рассматриваются в порядке их появления и с тем поверхностным знанием, которое достаточно лишь для самого спешного их разбора. Все это, быть может, хорошо на своем месте, но в исторических сочинениях производит очень печальное впечатление. И между тем английская история в ее новейших периодах изобилует такими вульгарными, поверхностными взглядами момента. Она глубоко заражена общими местами партийной политики и, рассматривая величайшие вопросы, постоянно берет за образец газетную передовицу. Какой же критерий исторического значения событий истинен? По-моему, таким критерием должна быть их чреватость последствиями или, другими словами, важность последствий, могущих вытекать из них. Руководствуясь этим принципом, я старался доказать, что в восемнадцатом столетии процесс расширения Англии гораздо важнее в историческом отношении, чем все домашние вопросы и движения. Взгляните на фигуру, которая управляет английской политикой в середине этого столетия, – на Питта Старшего. Его слава отождествляется с расширением Англии; он – государственный человек Великой Британии. Молодая энергия его политической карьеры тратится на флибустьерскую войну с Испанией, слава приобретена в эпоху великого колониального поединка с Францией, старость посвящена усилиям отвратить раскол Великой Британии.