Отель с привидениями (Хаггард, Коллинз) - страница 318

Айша нагнулась, зачерпнула ладонью порошок и развеяла его по воздуху, со спокойной торжественностью возглашая:

— Да возвратится прах во прах! Да возвратится минувшее в минувшее! Да возвратится мертвец к мертвецу! Калликрат умер, но возродился!

Пепел тихо опускался на пол, а мы в испуганном молчании наблюдали за его падением, слишком взволнованные, чтобы говорить.

— А теперь оставьте меня, — сказала она. — Идите спать, если вы, конечно, сможете уснуть. А мне надо побыть одной и собраться с мыслями, ибо завтра вечером мы уходим отсюда, а я давно уже не ходила тропой, которой нам предстоит идти.

Мы откланялись и ушли.

Возвращаясь к себе, я заглянул к Джобу, чтобы узнать, как он себя чувствует, ибо он покинул нас еще до нашей последней встречи с Устане, совершенно подавленный теми ужасами, что видел на празднестве амахаггеров. Добрый честный малый спал крепким сном, и я был рад тому, что его нервы — не очень, как у большинства необразованных людей, здоровые — были избавлены от потрясения, которое неминуемо вызвали бы заключительные сцены этого ужасного дня. Наконец мы добрались до своей комнаты, и здесь Лео — он все еще не мог оправиться от оцепенения, порожденного зрелищем мертвого двойника, — смог дать выход обуревавшим его чувствам. Теперь, когда с нами не было грозной повелительницы амахагерров, он с особой остротой осознал весь ужас жестокого убийства Устане, к которой был очень привязан; на него всей тяжестью обрушилось мучительное раскаяние. Он проклинал себя, проклинал тот час, когда мы впервые увидели письмена на черепке, так неожиданно для нас всех нашедшие себе подтверждение, — но горше всего он проклинал собственную слабость. Саму Айшу он не проклинал — да и кто осмелился бы сказать что-нибудь дурное о женщине, которая, может быть, слышала каждое наше слово?!

— Что же мне делать, старина? — стонал Лео, в отчаянии припав головой к моему плечу. — Я не только не смог предотвратить ее убийство — это, правда, было не в моих силах, — но уже через пять минут целовал ее убийцу. Я низкое животное, но я не могу противиться этой… — его голос понизился до шепота, — этой колдунье. Я знаю, что и завтра поступлю точно так же, я навсегда в ее власти; будь это наша последняя встреча, я никогда бы не смог полюбить ни одну другую женщину; я должен следовать за ней, как стрелка компаса за подносимым к ней магнитом; даже если бы и мог, я не убежал бы сейчас; я не смог бы ее оставить, ноги не повиновались бы мне; но мой рассудок сохраняет достаточную ясность, я ненавижу ее — так мне, по крайней мере, кажется. Все это ужасно, и ужаснее всего — тело. Это ведь был я. У меня такое впечатление, старина, будто я продан в рабство: в уплату за себя она заберет мою душу.