И вот гроза началась. Как раз когда Ева дошла до большой сосны, на полдороге к магазину, ударил гром. Ах, какой страшный удар! Ева кричит в ужасном испуге. И тут полил ливень. Пыльная дорога сразу же превращается в огромную лужу, и капли дождя барабанят по ней. Ева бредет по луже. Ее коротенькое голубое платье прилипло к телу. С мокрых волос стекает вода. Из глаз тоже падают капли, нет, не капли, а целый водопад безудержных слез обиды, отчаяния, одиночества, страха. Над ней сверкают молнии, гремит гром, а она икает от страха при каждом ударе. Она пускается бежать. Нет, мама говорила, что во время грозы нельзя бежать.
Ах, если бы мама была здесь! Если бы только мама была здесь! Она обняла бы Еву, и они бы вместе спрятались под кустом. Мама защитила бы свою золотую девоньку, сказала бы, что это вовсе не опасно. Мама, ох, мама.
Ева не перестает громко плакать.
Но вот гроза кончилась, и Ева подошла к магазину.
— Так ты говоришь, полкило картофельной муки? — спрашивает фру Сванберг, которая стоит за прилавком.
Она смотрит на маленькую, промокшую насквозь девочку.
— Пожалуйста, вот тебе картофельная мука. Как раз подходящая погода, чтобы гнать за ней бедного ребенка!
Почти всю дорогу домой Ева бежит бегом. Зубы у нее стучат от холода. На дороге, как раз против дома тети Греты, что-то лежит. Это ее Фиа Лиса! Ева с плачем бросается к ней. Что они сделали с ее дочкой? Ее милая маленькая дочка тоже мокла под дождем. Ева обнимает ее, прижимает к себе, целует ее грязный затылок.
— Не плачь, моя маленькая золотая девонька! Не бойся. Мама с тобой.
Тетя Грета вытерла стулья и стол в беседке. Она с тетей Эстер пьет послеобеденный кофе. Берит пьет сок. Она злорадно улыбается, вспоминая куклу, которую она бросила рядом с канавой.
И тут кто-то появляется на садовой дорожке. Маленькая фигурка в мокром голубом платье. Это Ева — золотая девонька! В одной руке она держит мешочек с картофельной мукой, в другой — Фиу Лису. Губы ее плотно сжаты, глаза — круглые, как два шара.
И что же делает теперь золотая девонька? Что-то ужасное, о чем страшно рассказывать. Такое неприличное, что ее тетки подпрыгивают от возмущения. Они этого никогда не забудут! Будут говорить об этом даже после того, как Ева переедет домой к своей маме, которая называет ее золотой девонькой и целует в затылок.
Вот так золотая девонька! Да такое просто нельзя прощать! Разве можно так себя вести! Ничего себе золотая девонька!
Так что же она сделала тогда?
Она прошла по садовой дорожке, подошла к столу в беседке, посмотрела с ненавистью на теток и швырнула мешочек с картофельной мукой на поднос так, что чашки забренчали, а потом сказала спокойно и отчетливо: