Когда одежда высохла, мы пошли домой со своими котятами. Я рада, что кошке оставили одного котенка. А то у нее вовсе не осталось бы детей.
Своего котенка мы назвали Мурре, Бритта и Анна дали своему имя Сессан, а Улле назвал своего Малькольмом. Все мамы не стали нас ругать и позволили оставить котят.
Я много играла со своим Мурре. Привязывала на шнурок бумажный бантик и бегала кругами, а Мурре бегал за мной и старался поймать бантик. Буссе и Лассе сначала тоже играли с ним, но им это скоро надоело. Пришлось мне кормить его. Он пил на кухне молоко из блюдечка. Только пил он не как люди, а высовывал язык, розовый-розовый, и лакал молоко. Я приводила в порядок корзинку, в которой он спал. Стелила ему мягкие тряпочки. Иногда мы выпускали Мурре, Сессан и Малькольма на травку, чтобы они играли вместе. Ведь они же родственники и им хочется видеться.
На прополке репы я заработала девять крон и сорок эре. Все эти деньги я положила в свою копилку. Хочу накопить на велосипед. Красный велосипед.
Улле у родителей один, братьев и сестер у него нет. Но у него есть собака. И, конечно, Малькольм. Собаку зовут Свип. А сейчас я расскажу, как Улле получил своего Свипа, так же как он нам рассказывал.
На полпути от Буллербю к Стурбю живет сапожник, его зовут Снэлль, что по-шведски значит «добрый». Хотя его так зовут, он ни капельки не добрый. Он вечно нас обманывает: придешь за починенной обувью в обещанное время, а он ничего не сделал. Агда говорит, что он слишком много пьет. Раньше он был хозяином Свипа. Он с ним плохо обращался, и Свип был самым злым псом во всем приходе. Пес все время стоял на привязи возле самой будки. Стоило кому-нибудь прийти к сапожнику со своей обувью, как Свип бросался на него с лаем. Мы его боялись и не смели подходить к нему близко. Сапожника мы тоже боялись, потому что он всегда злился и говорил: «Эти детки такие дряни, что их нужно лупить каждый день». Свипа он тоже часто лупцевал, хотя тот и не ребенок, а собака. Наверно, он считал, что собак тоже нужно бить каждый день. А когда Снэлль был пьяный, он забывал кормить Свипа.
Когда Свип жил у сапожника, я считала Свипа безобразной и злой собакой. Он был такой грязный, лохматый, вечно рычал и лаял. А теперь он добрей и красивый. Это Улле сделал его добрым. Ведь Улле и сам добрый.
Однажды, когда Улле принес сапожнику свои сапоги, Свип, как всегда, выскочил из будки и злобно залаял, словно хотел укусить. Улле остановился и стал ласково говорить с ним. Сказал: «Ты хорошая собачка, не надо лаять». Ясное дело, он стоял поодаль, чтобы Свип не мог на него наброситься. Ведь Свип был такой же злой, как всегда, и так же сильно бесился.