А я каждый раз расстраивалась потому, что очень хотела, чтобы был снег. Но день проходил за днем, а с неба не падало ни одной малюсенькой снежинки. Но, подумать только, как раз за неделю до Рождества, когда мы сидели на уроке и считали, Буссе крикнул:
— Поглядите! Снег идет!
И снег в самом деле шел! Мы так обрадовались, что закричали «Ура!». А фрёкен велела нам встать и спеть «Вот и зима пришла».
Когда мы на переменке вышли на улицу, на школьном дворе лежал толстый слой снега. Мы вытоптали на снегу большую восьмерку. Весь перерыв мы топтались по этой восьмерке и весело кричали. А Лассе сказал:
— Да, но больше снега, чем сейчас, не будет. А до Рождества он успеет растаять.
Откуда ему было это знать! Не успели мы войти в школу и прикрыть за собой дверь, как снег повалил сильнее. Снег шел так сильно, что за окном все побелело. Мы не могли даже разглядеть школьный двор. Снег валил целый день. Вдобавок поднялся ветер. Ветер выл, мела пурга, пурга мела, ветер выл. Фрёкен стала беспокоиться и сказала:
— Не знаю, как дети из Буллербю доберутся сегодня домой.
Она предложила, чтобы мы остались у нее ночевать, и нам этого очень хотелось. Но мы знали, что дома, в Буллербю, все будут сильно беспокоиться. И мы ответили, что не сможем остаться. Тогда фрёкен велела нам поскорее идти домой, покуда не стемнело.
Мы вышли из школы в час дня. Ох, какие сугробы намело повсюду! И до чего же сильно дул ветер! Нам пришлось нагибаться чуть ли не до самой земли.
— Ну как, теперь тебе хватит снега? — сердито спросила Бритта Лассе.
— Так ведь еще не Рождество, — ответил он.
Но ветер выл так громко, что мы еле расслышали его слова. Мы держались за руки, чтобы нас не унесло. Ноги проваливались выше колен, и идти было тяжело. А ветер продувал нас насквозь. Мы замерзли до того, что пальцы на ногах и носы онемели. Под конец ноги у меня так устали, что я должна была отдохнуть и сказала об этом Лассе.
— Даже не думай об этом, — ответил Лассе.
Анна тоже устала и хотела передохнуть, но Лассе объяснил, что это опасно. Тогда мы с Анной заплакали. Нам уже не верилось, что мы когда-нибудь доберемся до Буллербю. Ведь мы прошли всего полпути. Но вдруг Улле придумал:
— Давайте пойдем к сапожнику! Ведь не пооткусывает же он нам носы!
И мы с Анной захотели идти к сапожнику, даже если бы он и укусил нас за нос.
Ветер дул с такой силой, что нас прямо-таки внесло в сени сапожника. Увидев нас, он не очень-то обрадовался:
— Что не сидится дома мелюзге в такую погоду?
Мы не осмелились сказать, что погода была нормальная, когда мы вышли из дому. Мы сняли пальто и шапки, сели и стали смотреть, как он вбивает гвозди в подошвы. Мы ужас как проголодались, но об этом тоже сказать не посмели. Сапожник сварил кофе, стал его пить и есть бутерброды, а нас не угостил. Не то что Кристин из Лёвнесета. Она-то нас накормила, когда мы прибежали к ней во время грозы. Когда стемнело, снег перестал падать и ветер утих. Но сугробы намело такие большущие, что домой нам было все равно не попасть. Ах, как мне хотелось поскорей к маме, поскорей лечь в свою постель!