— Я уезжаю сегодня, сейчас же.
— По крайней мере, скажи, почему такая спешка? — умолял Марозини. — Ты плохо чувствуешь себя в моем доме?
— Нет, почему же, — неохотно отвечал Балдуин. — Ты хорошо знаком с мифологией… Юпитер подошел к стенам Нума и потребовал выдать ему душу и голову человека. Тогда нумийцы дали ему вместо головы луковицу, а вместо души — рыбу… Добрый Юпитер, улыбнувшись, заявил, что он удовольствуется и этим.
— Ну и что же? Я не понимаю?
— Я — не Юпитер.
— В твоих словах таится упрек, Балдуин. Мне очень больно, но поверь, я ничего не могу тут поделать; если уж тебе надо ехать, то побудь хотя бы до утра. Да, ведь ты еще даже не выбрал розу.
— А-а, оставим это! Ты сам заговорил о своих розах. Ну хорошо же… Выбирай, говоришь? Так вот: я выбираю ту, что находится вон в той твоей голубятне.
Неаполитанец в ужасе отпрянул. Он начинал понимать смысл мифа об Юпитере.
— Итак, кое-что мы все же скрыли? — саркастически заметил Балдуин.
— Да, я хотел скрыть это от тебя, — со вздохом признался неаполитанец. — Ибо я знал, что ты не сможешь остаться к ней равнодушным. Я был эгоистом, не отрицаю, — ведь я тоже ее люблю. Ну что же, пусть она будет твоей, забирай ее с собой!
У веронца уже на кончике языка вертелось: «Ты отдаешь ее мне, но я отказываюсь от нее» (веронец тоже был великодушен), — но любопытство взяло верх: какова же она, эта таинственная роза? И Балдуин постарался скрыть, как он растроган, отложив изъявление своих чувств на конец этой сцены, чтоб было поэффектней.
Итак, Балдуин остался до утра. Альберто весь день ходил грустный, и от него нельзя было добиться ни слова. Время от времени он вдруг молча бросался на шею Балдуину, затем также молча уходил и запирался в своем кабинете, проливая горькие слезы. Не слишком ли много горя из-за какой-то розы.
Вечер они провели вдвоем на террасе — это был прекрасный неаполитанский вечер с пурпурным от заката небом, восхитительно тихий и меланхоличный, когда листья деревьев недвижны и слышится лишь сладостное теплое дыхание матери-земли, а в синеве вселенной звенит чарующая свирель Пана. (Да, господа, итальянские вечера прекрасны даже в том случае, если их проводишь без дамского общества!) Молодые люди беседовали о цветах — о мирте, о георгинах, об азалиях и других чудесных чужеземных растениях, сведения о которых доходили до них благодаря рассказам великих мореплавателей, разумеется, преувеличенными. Оба страстные садовники, они погрузились в излюбленную тему. Балдуин поделился своей идеей о том, как придавать тюльпанам желаемую расцветку. Альберто поведал другу свой секрет: он считал, что аромат левендулы может быть усилен до такой степени, что пролетающие над нею птицы, одурманенные, будут падать на землю. Бедные маленькие птички!..