С гулом, забрызганная жидким снегом и грязью, свергалась сверху новая сотня казаков, дорубая то, что пропустил головной эскадрон. Все, что неприятель собрал для прорыва, было теперь перемешано, скомкано, побито огнем минометов, и только в хвосте колонны шел еще бой с разбежавшимися прикрывавшими группами. Кроткое утро семнадцатого февраля поднималось над полем боя. Разрозненные немецкие группы, не принявшие бой, расползлись по оврагам и рощам, и там шла еще стрельба из автоматов. Тысячи повозок обоза с перепуганными, бьющимися в упряжке лошадьми сгрудились на дороге, у крутой обочины которой, пытаясь объехать, завалились на бок два немецких тяжелых танка. Выкаченная на прямую позицию пушка зажгла их в упор с первых же выстрелов. Ломая дышла, обозные кони калечили друг друга. Водители тянувшихся сзади машин пытались поджечь машины, но побросали все, когда в самой середине автомобильной колонны разорвалось несколько осколочных гранат. К роще позади села, куда неслась теперь казачья лава, отчаянно бежали через поле несколько сот немецких солдат, надеясь опередить конников. Икряников ударил коня. Сбоку вынесся наперерез бегущим тот молодой казак, который спешенный лежал рядом с ним перед началом боя. Тяжелый комок грязи из-под копыт его лошади ударил Икряникова в лицо. Но не оставалось времени отереть залепленный глаз. Теперь было уже очевидно, что немцы не успеют добежать до опушки. Рев голосов обрушился вместе с ударами шашек, но кисть его рубанувшей руки вдруг страшно обожгло. Толстая красная полоса, похожая на трут, обвила его руку. Лошадь его еще неслась, и он перехватил шашку в левую руку.
…Только одиночные выстрелы да сухой треск коротких очередей раздавались еще в рощах и балках, где вылавливали разбежавшихся. На дороге догорало несколько подожженных машин. Там, извне, откуда ломились немецкие танки, — там не знали еще, что здесь все уже кончено. Вели последних, уцелевших, с поднятыми руками, и даже поднявшаяся короткая метелица не смогла выветрить запахов гари, горящего масла и крови, от которой рыжели левады до неподвижного ветряка на далеком бугре.
В медсанбате, где Икряникову перевязали поцарапанную шальной пулей руку, он увидел того молодого казака, который обогнал его возле рощи. Казак был ранен в плечо.
— Ну, что, казак, повоевал? — спросил Икряников.
— Повоевал… А ты как?
— И я вроде этого… — ответил Икряников, взглянув на белую куклу своей правой руки.
Только позднее узнал он, что было немцев восемь тысяч и что последние соскребыши от восьми этих тысяч вылавливают в рощах и в глубине балок автоматчики. Но до немецкой земли было еще далеко, хотя и не за горами была она — немецкая земля…