Они пошли рядом. Свияжинову многое хотелось спросить у этого старого умного слесаря.
— Я вот тоже, товарищ Медведко, — сказал он с непривычным усилием, — один из тех, которые широко было размахнулись, а в общем ни к чему не прикрепились в отдельности. Этот недостаток я в себе особенно ощущаю.
— А надо знать все в отдельности, чтобы уметь потом связать в систему, — ответил Медведко. — С воздуха ничего не берется, а все из жизни, из практики. Вы, молодые, этим часто грешите… на темперамент надеетесь. А если бы к темпераменту да знаний основательных побольше! Одними пушками берегов этих не защитишь… а вот если покрепче одеть их в технику, поднять повыше, осветить поярче — вот это будет защита. — И морщинки поплыли на его носу и у глаз. — Вот такие-то дела, товарищ! А теперь до свиданья… мне сюда.
И он вошел в подъезд дома, которого — как и многих других каменных домов — не было здесь в пору его молодости.
Три дня спустя при распределении участков работы Свияжинов закрепил за собой отстающий микешинский промысел и рыболовецкий колхоз. С иными целями возвращался теперь он туда, куда влекло его недавно только личное чувство. Катер дожидался в порту. Свияжинов с трудом разыскал его среди других катеров, пароходов, шампунок, шаланд. Почти до самого вечера увязнул в трестовских дебрях Микешин. Он был утомлен и дожидался его на кожухе кубрика. Катер развернулся и стал выбираться из бухты. На Эгершельде зажигались первые огни. За вечереющим полуостровом Шкота, за Токаревской кошкой с ее мигающим сигнальным огнем вода стала зеленеть по-морскому. Это была знакомая изумрудно-глубокая вода Японского моря. Катер тарахтел, тянул старательно. Из машинной пахло керосиновым чадком.
Только теперь Микешин мог вздохнуть после утомительного дня.
— С основным, товарищ Свияжинов, познакомишься, конечно, на месте. Перелом, по правде сказать, только-только наметился. Ребята есть подходящие… сам приглядишься. Однако не хватает людей… четыре бригады идут впереди, а остальные плетутся. Конечно, и недостача с питанием, и с жилищами не справились вовремя… но и влияния есть, не без этого.
Он помрачнел. Начало качать. С моря дул ветер. Волна ударила и рассыпалась брызгами. Свияжинов вдыхал серный запах глубин. Сотни раз носило его так же на зыбких кавасаки к каменистому камчатскому берегу. Пароходы оставались стоять на рейде. Погрузка и выгрузка шли через бары — эти стремительные многосаженные береговые буруны. Кавасаки нырял в волну, в бездну, и только судорожно вцеплялись руки в веревку, протянутую во всю длину судна.