Ну, с разрешением это было бы не возможным делом.
- Я не терплю две вещи в нашем доме: что у моей дочери в голове лишь она сама и её забавы, и она в своём эгоизме забывает обо всём остальном и что мы перестали говорить друг другу правду.
- Эгоизм? Я и эгоистка? - Теперь и я повысила голос. - Если бы вы знали! Я не эгоистка, да вы ничего не знаете! - Я почувствовала, что слёзы близко и прикусила губу, чтобы не позволить им выиграть. Эгоистка ... Я отчаянно пыталась спасти моему охраннику жизнь, всё остальное больше не имело значения. Обо мне самой здесь вообще не шла речь.
- Да, правильно Люси. Если бы мы знали. Если бы имели представление! Но мы не знаем, что тебя заставило прогулять всё утро в школе. Твоё провидение по отношению к матери было лживым и подлым!
Да, может, оно таким и было; я подождала в маленьком переулке за углом, пока она не спустилась вниз в подвал к папе, и прокралась снова наверх, чтобы всё утро оставаться в моей комнате, в то время как они думали, что я в школе. Но это не было серьёзным преступлением. Из моих ребят уже каждый когда-либо прогуливал школу.
- Я не могу вам этого рассказать, - ответила я с горечью и без всякой надежды на то, что меня поймут. - Просто не могу. - С какой бы стороны я на это не смотрела: Маме и папе не хватало информации, что мы уже в течение года даём приют нелегалу, который очень болен.
Как я могла уйти из дома, после того, как Леандер так сильно кашлял, что снова выплюнул свой скудный завтрак? А потом при каждом вздохе испытывал боль?
Это было невозможно, пойти в школу. Если уж он отдаст Богу душу, то я хотела по крайней мере быть рядом. Но прежде всего я всё ещё надеялась на то, что именно этого не случиться. Когда мне самой было плохо, я не хотела оставаться одна. Может быть, я дам ему как раз ту силу, которая нужна, чтобы выздороветь.
- Этот ребёнок очень упрям, - пробормотала мама беспомощно. - Люси, раньше мы всегда всё рассказывали друг другу. Мы ведь делали это, правда?
Нет, не делали, я бесчисленное количество раз обманывала маму и папу или рассказывала извращённые истины. Всё же теоретически я могла бы делать это. Всё им говорить.
Но теперь, я больше не могла делать этого. А так же больше не хотела. С удовольствием я рассказала бы кому-нибудь о Леандере, чтобы разделить тревогу о нём, но то, что мы поцеловались, а с недавних времён спали в одной постели - даже если это случилось из-за необходимости, нет, этого я не хотела позволить маме и папе узнать.
Я тупо смотрела на пол, не отвечая, и почти могла слышать, как у папы лопнуло терпение.