А я бы мог слушать еще!
– Сейчас мы поговорим о лучших людях нашей больницы! – сказал председатель.
Все в зале притихли и слегка напряглись. Я тоже заволновался. Не за себя, конечно… За папу.
– Мы пригласили сюда наших бывших больных, – продолжал председатель. Пусть они скажут…
Я пристально огляделся, но не смог отличить бывших больных от просто здоровых.
– А кто тут… болел? – тихо спросил я у сердитой старушки.
– Ты что – не поймешь?
– Не пойму…
– То-то и оно! – сказала она. Помолчала… А потом губы ее немного разжались: так она, наверно, улыбалась.
К трибуне зашагал огромный мужчина. Мне показалось, что здоровее его в зале не было ни одного человека.
– Это Андрюша, – сказала старушка. И опять по-своему улыбнулась.
В разных концах зала тоже зашептали:
– Андрюша… Андрюша…
– Его тут все знают? – спросил я старушку.
– А как же! Он был совсем слабый. Совсем…
Я тоже знал об этом бывшем папином пациенте.
«Если бы удалось поставить его на ноги!» – говорил папа.
Ему удалось… Бывший больной стоял на ногах!
Трибуна была Андрюше по пояс. Он схватил ее обеими руками, словно хотел поднять и подбросить вверх.
– Я работаю! – заявил с трибуны Андрюша. – Я играю в хоккей! А потому, что есть на свете такие люди… Есть такой человек…
Я посмотрел в президиум и понял, о ком идет речь: папы не было видно. Он и раньше-то сидел там, на сцене, в самом последнем ряду, а теперь уж совсем пригнулся и скрылся за чьей-то спиной.
И еще двое бывших больных сказали, что с помощью папы они «второй раз родились». Я понимал, что им бы не хотелось больше рождаться с папиной помощью… Но все они смотрели на папу так, будто с ним были связаны каткие-то очень хорошие, радостные воспоминания. А ведь он, между прочим, их оперировал…
Я сидел и делал разные фантастические предположения:
«Вот если бы я учился на одни только пятерки (чего на самом деле никогда в жизни не будет!) и меня бы стали вдруг хвалить на школьном собрании, многим ребятам это бы не понравилось. Я уверен… А тут все врачи, медсестры и нянечки так улыбались, словно их самих за что-то благодарили. Почему? – думал я. – Наверно, потому, что они любят папу… И правильно делают. Разве можно его не любить?»
А потом был концерт. А потом были танцы… И снова к папе подходили женщины: они приглашали его танцевать. И я опять ужасно страдал оттого, что мама и бабушка не видят всего этого.
– Я не умею танцевать… – извинялся папа. – Пригласите лучше Андрюшу!
– К нему не пробьешься! – ответила папе молодая женщина в белом халате, которая в тот вечер, наверно, дежурила и забежала в зал на минутку.