– Вовка! Хлюдов! Через пять минут – последний троллейбус! Побежим – успеем!
– Последний троллейбус по улице мчит, верша по бульварам круженье… – блажно запел кобеляка Хлюдов.
Ирина сморщила нос:
– Ребятишки! А может, пойдемте ко мне в гости? Посидим, кофе попьём, шампанского, музыку послушаем. У меня «АББА» есть. Люблю шведов! Потанцуем… И так далее…
– Нет! Надо ехать! – твердо отказался Никита.
– Ну ты дурила! Ирочка, постой минутку, я сейчас с ним чуток потолкую.
– Чудак человек! – яростно зашептал кобеляка Хлюдов. – Ему о шведах толкуют, на троих, а он упирается! Никитушка! Со мной – она давно согласна, но верхним чутьем чую, даст и тебе! Обоих в гости приглашает! Застоялась! Муж – летчик, летает в одну сторону, она летает в другую сторону, а вместе не совпадают. Всё! Поехали к Ирке домой!
– Нет!
– Дурила! Лови момент! Лично я уже созрел.
– Дозреешь и перезреешь в поезде. Я сказал нет! Никуда не пойдешь. Вали домой, к жене! Вовка, сейчас дело дойдет до драки, учти! Ну что за любовь втроём?
– Эх ты, дикарь! Сибирская глухомань! Втроём самое то! Ещё лучше вчетвером, пара на пару, со сменой. Но ничего, будешь на подхвате, на разогреве. Я тебе даже пальму первенства уступлю.
– Домой! В Педжен!.. Ирочка! Извини, Ирочка, но мы все ж таки уезжаем. Дела! Служба!
– Дурила! – повторила она хлюдовское. – Упускаешь шанс… Ну и ладно, не больно вы мне нужны. Без вас обойдусь. По-о-одумаешь! Отправляйтесь в свою глухую дыру.
И пошла, пошла – к своему дому. Монументальные бёдра. Стройные ноги. Коротенькая, никакая, юбчонка.
Никита вытер испарину со лба. Вот чёрт! Или он действительно дурила? Зря отказался?
Глава 8. Дикие пляски горцев
Успели-таки на троллейбус. Доехали на нём до привокзальной площади. Всю дорогу Хлюдов говоряще молчал. Скрипел челюстями.
Платформа и прилегающие к ней окрестности н-не располагали… На парапете – стайка цыганок с кучей цыганят, чумазых, оборванных, галдящих. Чуть дальше несколько «бичей» выясняли отношения, хватая друг друга за грудки. Пьяные, с опухшими лицами неопределенного возраста женщины целовались и обнимались с такими же пьяными и потрепанными мужичками.
Хлюдов свысока оглядел обитателей вокзала и глубокомысленно изрёк, вроде ни к кому не обращаясь (но, по сути, к Никите, в знак примирения):
– В нашей великой и могучей стране есть несколько отстойников, куда жестокое житейское море прибивает потерпевших кораблекрушение. Первый отстойник на востоке – это Чита. Второй на севере – Воркута. Третий на западе – Брест. Четвертый на юге – Ашхабад. Если попадешь в пену этого «прибоя», обратно уже не выкарабкаешься, как ни старайся. Опустишься на самое дно, утонешь. Так что, Никитушка, те, кого мы сейчас наблюдаем, – они и есть мутные брызги и хлопья пены.