А Никита… Что ж, Никита. В прострации Никита. План перестройки страны начинали составлять без него.
* * *
– А я дважды Новый год в Афгане встречал, и оба раза в горах, – сказал Большеногин. – Помнишь, Никита, тогда ещё моя бээмпэ подорвалась, а после ротного ранило и девять бойцов…
– Помню! Я тогда в эфир только и рявкнул: «Кандец Большеногу!». А комдив меня обругал… Жалко Вовку Киселева. Хороший был парень! Вернулся после ранения и нашел свою смерть от снайперской пули.
– Помянем ротного ещё раз?
– Помянем ротного.
Помянули.
Глава 13. Сумасшедшие гости
Утром Никита, едва пробудившись, покачиваясь на нетвердых ногах, вихляющей походкой покинул казарму. В голове гудело, кости ломило, в глазах зыбкая пелена. Хорошо встретил Новый год, нечего сказать.
Не вписавшись в дыру в заборе, он сильно ударился плечом и ребрами.
– Черт! Понастроили стен, пройти не возможно!
В парадной шинели и кителе ему по габаритам в узкий лаз – никак. Пришлось раздеться, взяв шинельку в руки. Продравшись наконец наружу, в городок, он плюхнулся на колени, измазал галифе. Громко матерясь, добрался до квартиры. Долго искал ключи, а когда нашёл, несколько минут тщательно целился в замочную скважину. Стыковка не произошла. Осознав, что войти тихо в дом не удастся, Ромашкин повернулся спиной к двери и заколотил по ней каблуками:
– Шмер, Мишка! Шмер! Открой, сволочь! Открой! Хватит спать.
Дверь внезапно отворилась и с силой ударила Никиту в спину. Он слетел с верхней ступени и приземлился во дворе на четыре точки.
– Хто тут? – спросил голос откуда-то сверху.
Лейтенант обернулся и увидел стоящего с закрытыми глазами солдата Кулешова. Тот тёр лицо кулаками и силился разомкнуть слипшиеся ото сна веки, продолжая бубнить:
– Хто тут орет? Чаво надо? Хозяева сплять!
– Кулешов, скотина! Это я! Хозяин квартиры и твой начальник. Глазищи протри! – Никита поднялся с карачек, потряс за грудки не желающего просыпаться бойца.
Тот шмякнулся на кушетку в углу веранды, невнятно оправдываясь в ответ.
Да ну тебя, дурака Кулешова!
Ромашкин, на ходу стряхивая со своих ног сапоги, устремился к заветному дивану. Грузно плюхнулся, слегка придавив Шмера, свернувшегося в клубок под простыней.
– У-у! Сволота! – взвыл сонным голосом взводный и отодвинулся к стене.
– Ты почему спишь на моём диване, гад? Еще и курил, скотина, лежа? Марш отсюда! На свою койку, на второй этаж! На крышу!
Шмер громко засопел и не ответил. Освобождать лежбище явно не желал.
Никита швырнул шинель в один угол, китель – в другой. Галстук сунул под матрац, остальную одежду – куда придется. Блаженно улыбаясь, примостился на второй половине дивана. Потянул на себя одеяло. Шмер – на себя. После недолгой борьбы за тепло победил более трезвый Шмер. Пришлось укутаться в простыню…