– Угу, хорошо, но в это время мы тоже довольно заняты. – Его взгляд заскользил по ее телу, и Элле пришло в голову, что беспощадный график дневных мероприятий был, возможно, не единственным способом отвлечения ее внимания. – И я что-то не помню, чтобы ты жаловалась, – добавил он. – Особенно когда мои губы ласкали твой возбужденный маленький клитор сегодня утром.
Черт. Так и есть.
Она посмотрела на него:
– Негодяй. – Он водил ее вокруг пальца. А она слишком отдалась своей похоти, чтобы заметить это. – Ты специально меня соблазнял, чтобы избежать разговоров на эту тему? Я так и знала.
– Эй, успокойся. Вовсе нет. – Его губы скривились. – Я просто люблю ласкать твой клитор, помнишь? – Он взял ее за руку, но она отдернула ее, не находя эту шутку смешной.
– Я полагаю, ты понимаешь, что следующий вопрос «почему?». Почему ты это делал? Только если… – Элла увидела упрямое выражение лица Купа, и ее гнев погас.
О нет. Только не это.
Она тяжело вздохнула, когда он промолчал.
– Если ты сомневаешься в отцовстве этого ребенка, Куп, ты должен сказать мне. – Их взгляды встретились, и Элла заметила, как сквозь загар на его щеках пробивается румянец. – Я очень хочу, чтобы ты был в его жизни.
Возможно, она все еще не совсем поняла, что Куп на самом деле думает об отцовстве, но то, что она узнала о нем за последнюю неделю, вполне убедило ее в том, что Куп может стать хорошим отцом. Его щедрость, интеллект, находчивость, забота, с которой он относился к ней, его желание защищать и оберегать ее. Она вспомнила, с каким терпением и спокойствием он обучал ее подводному погружению, и ей стало невыразимо грустно при мысли о том, что их малыш может лишиться такого отца.
– Я здесь не для того, чтобы принуждать тебя к тому, чего ты не хочешь.
Она не могла заставить его хотеть быть отцом. Это было бы нечестно по отношению к нему и, конечно, несправедливо по отношению к будущему ребенку.
– Если ты еще не готов обсуждать это, вероятно, лучше, если я просто уеду.
Спокойный ритмичный шум волн океана, ласкающих борт лодки, нарушал тишину. Она вздрогнула, когда Куп провел пальцами по волосам и зло выругался.
Что, черт возьми, на него нашло?
Она смотрела на него своими большими круглыми доверчивыми глазами. И он знал, что не был честен ни с ней, ни с самим собой.
Но он не хотел, чтобы она уезжала. Еще нет. Он не был готов. И он действительно хотел разобраться со своими чувствами. Но чем больше она говорила о ребенке, тем более неполноценным он себя ощущал. И вот проблема стала настолько серьезной, что он окончательно замкнулся. Кроме того, было так чертовски легко просто потеряться, раствориться в Элле и забыть обо всем. Она была такая милая, забавная, привлекательная. Ей нравилось все, что бы он ей ни показывал; она бесстрашно соглашалась на все, что бы он ей ни предложил. Она была умной, и смешливой, и находчивой, и живой, и отзывчивой. Особенно в постели.