— Что вы, зачем вы такое говорите! — возмущение Власова выглядело вполне натурально, да и скорбные интонации в его голосе были достаточно достоверные. — Вы никогда меня не любили, я знаю, но не будете спорить — к Алене я относился с уважением, помогал ей в меру своих возможностей. Ведь и карьеру на телевидении она сделала не без моей поддержки…
— Моя дочь всего добилась сама! У нее был талант! А если ты чем и помогал ей, так не по доброте своей душевной, не из уважения к ней, как ты тут утверждаешь, а все из-за той же синей папочки! Из страха за свою карьеру, из страха за свою шкуру!
— Полина Васильевна! — Павел с трудом сдерживался, но все же старался не сорваться на вульгарный скандал. — Полина Васильевна, неужели мы с вами будем ссориться даже в такой день? Мне казалось, что наша общая потеря должна если не сблизить, то хотя бы примирить нас…
— Общая потеря?! — Казалось, слова Павла только подлили масла в огонь. — Общая потеря?
Только для меня это — потеря! Для меня Алена была всем! Всем в жизни! Ради нее я в свое время отказалась от личной жизни… Такие люди предлагали мне руку! Но я зачеркнула свою жизнь и стала жить жизнью Алены… Я все сделала для того, чтобы дать ей хорошее образование, для того, чтобы она была счастлива… Нет, никто не может понять, что я потеряла с ее смертью! Пережить единственную дочь…
Неожиданно Полина Васильевна замолчала, ненависть сошла с ее лица, как краска, сменившись тихой скорбью. Она подняла глаза на Павла и тихо сказала:
— Ты прав, Павел. В такой день ссориться негоже. Хотя я и знаю, что ты неискренен, что приехал сюда только из-за компрометирующих тебя бумаг… Ну да Бог с тобой… Отдам я тебе эту несчастную папку. Только об одном прошу: поезжай в морг, простись с ней по-человечески. Похороны скромные будут, я так решила. Не будет никаких торжественных митингов и прощаний — вот, прощались уже с Камерным, — и что из этого вышло? Я ведь понимаю, на кладбище ты не пойдешь — не можешь себе этого позволить.., ты человек государственный, заметный… — Лицо ее снова скривилось недоброй гримасой, но она справилась с, собой и продолжила:
— Хотя тебе и не в новинку с женами прощаться… Еще и трех месяцев не будет, как ты свою Манану похоронил. Тоже не своей смертью женщина померла. Что с ней было?
— Автокатастрофа, — угрюмо сообщил Павел.
— Ну вот, так если теперь на кладбище придешь — слухи пойдут: какая еще жена, чья жена.., не везет, скажут, Власову с женами…
Если бы кто другой, то что людям за дело?
А ты весь на виду. — Она опять замолчала, прижав руку к груди. — Я тебя ни в чем не виню. Ты в своих поступках неволен. Но в морг-то… В морг ты можешь прийти. Там посторонних не будет, журналисты еще до такого не дошли, чтобы в морге снимать… Да твои.., охранники их и не пустят. Сходи, простись, я тебе после папку-то и отдам.