Радужные мечты об отдыхе на море разом потухли, как только Лунев увидел картину аварии на грузовом стволе шахты. Оборвалась гружёная клеть. Наделала много беды. Работы по восстановлению повреждённой части ствола заняли почти двое суток. Без отдыха, без перерывов. Только сменялись рабочие. За работой Лунев забыл о тревоге и не нашёл времени, чтобы позвонить матери. На третий день Лунев доложил генеральному директору о восстановлении ствола. Генеральный директор дал добро ему на отпуск на две недели.
С радостным, воодушевлённым чувством возвращался Лунев в Грушевск. По прибытии в город Лунев сразу же решил поехать к матери. По этой причине он отказался идти со всеми работавшими на ликвидации аварии людьми в ресторан. Хотя очень хотелось кушать и расслабиться.
– Пообедаю у матери, – сказал Лунев, прощаясь с товарищами возле ресторана. – Моя мама готовит очень вкусный украинский борщ. Я давно не ел её борща, – немного слукавил Лунев, чтобы отвязаться от назойливо пристающих. Не мог он сказать им о своих тревогах и переживаниях за свою любимую дочь.
Лунев заехал в объединение, получил отпускные и на служебной автомашине выехал в Зверев. Собственную автомашину Лунев ещё не имел и поэтому попросил для поездки служебную машину.
В половине второго часа дня Лунев позвонил в квартиру матери. Пока ехал к матери, у Лунева было прекрасное настроение. Счастливая улыбка не сходила с его лица. Представил, как позвонит, откроется дверь квартиры матери, увидит свою любимую дочь, любимую мать, обнимет их, крепко расцелует…
Прошла минута, может, и больше, а дверь не открывалась. Позвонил повторно. Прислушался. «Может, никого нет дома? Может, куда-то ушли?» – успел подумать Лунев и вдруг услышал шаги изнутри. «Ага, кто-то шаркает ногами. Ага, шаги приближаются к двери! Сейчас откроется! – чуть было не крикнул Лунев от радости. – По-видимому, отдыхали после обеда?» Щёлкнул замок, и дверь бесшумно открылась…
– Ой, батюшки, это ты, сынок? Здравствуй, сынок! – радостно воскликнула мать и кинулась обнимать сына и целовать.
– Здравствуй, мама! – воскликнул Лунев, взаимно обнимая и целуя мать.
– Здравствуй, сынок, здравствуй! – продолжала причитать она, и из прозрачных старческих глаз матери побежали слезы радости и счастья. – Думаю, а сама лежу, не встаю. Кто же к нам так настойчиво просится. Оказывается – это ты, сынок! Легла отдохнуть после обеда, а сама задремала. Прости уж меня, старенькую, сынок. Не ждала тебя сегодня. Думала, вы уже на юге, купаетесь в море. Что-то случилось, сынок? Ой, прости, сынок, совсем с ума вышла. Что же мы стоим у порога, проходи в комнату. Проходи! Совсем голова не соображает, – причитывала Ефросинья Егоровна, освобождая проход для сына.