– К этому запаху невозможно привыкнуть.
Стэн прополоскал рот и обрадовался, что ему удалось скрыть выражение своего лица.
– Два... может быть, три месяца?
– Похоже, так, босс. Синд? Можешь заснять покрупнее?
Синд подошла поближе.
Она разглядела спину женщины со скованными за спиной руками. Рядом с женщиной – лицо мужчины; то, что осталось от глаз, смотрит прямо в небо, рот широко раскрыт в безмолвном крике.
Синд приказала своему сознанию абстрагироваться от картин, что предстали ее глазам, – машина зафиксирует все, что необходимо. Только почему-то глаза не желали подчиняться.
– Почему, – спросил Ото, – Искра не сбросил тела в море? Или не сжег огнем?
– Быть похороненным заживо, – пояснил Стэн, – считается почетной смертью здесь, на Джохи.
– Разве убийство может быть почетным? – проворчал Ото.
Стэн помог Алексу выбраться из могилы.
– Ты не ответил на мой вопрос, босс. Нам какая польза от того, что мы узнали об этом зверском убийстве? Мы ведь не станем звонить о находке по всей Джохи. Иначе они такое устроят...
– Естественно. Мы снова все закопаем. И пошлем копию фильма на Прайм-Уорлд.
– С грифом "для Императора лично"? Стэн, ты же знаешь, мы уже докладывали Императору про Искру. Просто это самое худшее из того, что нам удалось про него узнать. Почему ты думаешь, что Император обратит внимание на это сообщение? Ему наверняка доводилось видеть и не такое за свою долгую жизнь.
– Не знаю, – ответил Стэн. – Только пора ему присмотреться повнимательнее к доктору Искре – ты был совершенно прав, когда говорил, что тут собираются грозовые тучи. А мы оказались в самом центре событий.
Воцарилась полная тишина.
Только шуршание земли, падающей в огромную могилу, и громкое завывание ветра над головой.
Вопрос о том, изменит ли сообщение о находке в Районе Дыма, планы Императора, так и остался открытым.
* * *
Ее семья была ни богатой, ни бедной. Ну, по крайней мере, по представлениям жителей Рурика бедными их назвать было нельзя. На большинстве других миров ее назвали бы нищей. У нее были отец и мать, и только два ее брата умерли совсем маленькими. Хватало еды – уж на раз в день, точно, – и чистой одежды, хотя и перешитой из того, что носила до нее старшая сестра.
Она была джохианкой. Однако она не помнила, чтобы в детстве – в свои шестнадцать лет она считала себя уже взрослой – она ненавидела суздалей или богази. Даже несмотря на то, что представители этих народов редко появлялись в районе, где она жила. А торков она просто жалела.
В течение нескольких лет она слышала разговоры о том, что мир должен измениться к лучшему. Как только умрет тиран Хакан, начнется новая жизнь. Впрочем, она никогда особенно не думала о том, что такое Хакан.