«Если понятие «быть взрослым, – продолжает она, – состоит в том, чтобы иметь обширный и более прогрессивный жизненный опыт, меньше заботиться о пустяках, не бояться сильных чувств, страстей и уметь рисковать, в таком случае француженка – явно более взрослая, чем ее американская сестра».
В мечтательных полях юности произрастает хрупкая метафора языка любви: я помню, как мы с подружками сидели на ромашковом поле и отрывали лепестки со словами «любит – не любит». В это же время маленькая француженка сидит на своем поле с маргариткой в руке и отрывает лепестки со словами: «Он любит меня чуть-чуть. Сильно. Страстно. Безумно. Совсем не любит». Почему маленькой француженке свойственно думать о нюансах и возрастающих уровнях страсти, тогда как мы довольствуемся только черным и белым – абсолютная любовь или бесповоротный отказ? И как может одно французское слово – aimer – означать и «нравиться», и «любить», когда между этими двумя чувствами лежит целый мир различных эмоций?
Французский поцелуй
Я впервые познакомилась с традиционным французским поцелуем на юге Франции, куда отправилась с мужем на съемки фильма. Группа людей хорошо за тридцать сидела за рядом длинных столов. Они активно курили, ели и шутили. Муж представил меня технику на одном конце стола, и тут начались долгие, сложные маневры между переполненными столами, чтобы поцеловаться в щеку с каждым членом съемочной группы дважды. Этот процесс занял примерно минут десять и сопровождался бесконечными разговорами и моими попытками увернуться от зажженных сигарет, но что делать, если так принято здороваться. Как американка, едва сошедшая с корабля, я бы предпочла просто приветственно помахать рукой через стол, но сами понимаете – в чужой монастырь со своим уставом…
Для француженки, разумеется, такие поцелуи так же привычны, как формальное рукопожатие или вежливый кивок – для всех других стран. Какое милое несоответствие: в культуре, где традиции языка держат людей на уважительном расстоянии (снова это «ты» и «вы»), интимный клевок в щеку – единственный способ поздороваться. Но мы же говорим о французах, а что может быть более французским, чем милое несоответствие?
Отчасти, возможно, потому, что мы, американцы, любим быть любимыми. Мы используем слово «любить» при каждом удобном случае. («Я люблю тебя!» – произносим мы, прощаясь со своим парикмахером, как с лучшим другом на земле.) В лихорадочных поисках любви мы мечемся между двумя крайностями, тогда как француженка изящно ударяет по мячам в игре флирта и соблазна ради чистого удовольствия. Она открыта нюансам жизни и неоднозначности чувств.