Он не удержался, вышел из прокуренной комнаты – и восторженно задохнулся. С наслаждением подставлял пылающее лицо под швыряемый ветром горстями снег, с трудом удерживался на ногах под игривыми, подначивающими толчками в грудь.
Точно счастливый, сильный, молодой ветер подначивал, вызывал на равный поединок соперника – тоже сильного, свободного, молодого, с развевающимися кудрями. Оба были независимы, прекрасны, сильны, оба ни в чём не знали отказа.
Очередная в его жизни 745-я (или 1419-я, он давно сбился со счета) помеченная (как он выражался) им девушка, одна из сидевших на ручке кресел, только что с обожанием засматривала снизу вверх в его скучающее неподвижное лицо.
… Все, кто находился в комнате, давно примолкли, и испуганно и напряжённо смотрели в одном направлении: на балконную дверь, из которой постепенно, с сухим ледяным шорохом, засыпало крупкой ковёр. Все ждали, что, насладившись тревогой, смятением и страхом друзей, из балконной пустоты, из сумасшедшей чёрно-белой круговерти вот-вот шагнёт смеющийся, в снегу, с развевающимися на ветру кудрями хозяин квартиры:
– Сюрпри-из!
Но балкон был пуст. Оборвавшиеся у перил в самом центре балкона, следы мокасин Mario Ponti хлопотливо заметал снег.
ДВА ДНЯ, ТРИ НОЧИ (НОРД-ОСТ)
«Ну, сколько можно, – возмутится читатель. – Мало нам современных ЧП – давайте ворошить, вытаскивать события одиннадцатилетней давности. В который раз выставлять на обозрение чужую, только чуть-чуть утихшую боль, прилюдно препарировать только затянувшиеся душевные раны?
Одиннадцать лет назад полстраны прилипало к экранам посмотреть репортажи от театрального центра на Дубровке – они побивали в те дни самые рейтинговые шоу и сериалы. Обывателю, жующему и роняющему изо рта капусту, никогда было не прочувствовать того, что в этот момент переживали зрители мюзикла «Норд-Ост».
Глазовчанам Максиму и Андрею не пришлось ставить себя на место заложников. Они ими были.
КАПЕЛЬДИНЕР И ГАРДЕРОБЩИК
Братья жили в Москве, учились в столичных вузах. Вечерами подрабатывали в театре: один капельдинером, другой гардеробщиком.
В тот вечер, спустя 5-10 минут после начала второго действия, технический персонал из фойе через стеклянные двери мог наблюдать подбегавших с двух сторон к парадному входу людей – человек двадцать, в основном женщин. Их приняли за опоздавших: театр считался либеральным, «опоздунов» всегда впускали.
И даже когда вбежавший мужчина в камуфляже и маске прострочил вверх автоматной очередью и всем служащим приказал лечь на пол, руки на затылок – послушно легли на холодный пол. Подумали: «Операция по задержанию, ОМОН. Ловят кого-то». Через некоторое время женщины из нападавших обратились к ним вполне миролюбиво, с характерным акцентом: