Через некоторое время полицейские доставили на место происшествия советника советского консульства. В пути советнику сообщили, что ему предстоит встреча с задержанным с поличным советским резидентом.
Едва пробившись сквозь строй пассажиров и груду тряпья на полу, советник был разочарован, увидев пожилую женщину с ситцевым платком на плечах. Он ожидал увидеть, как минимум, мужчину. Но неисповедимы пути КГБ!..
Сбивчиво тетя Клава разъяснила советнику суть происшедшего.
«Не знаю, чего они ко мне эти “пердуны”, прости господи, привязались, — закончила она свою оправдательную речь, — куда ни сунутся всё “пердун” да “пердун"… Отпердели всю меня…»
«Пардон — это по-французски извините», — сдерживая смех, сказал дипломат.
Теперь, когда были выслушаны обе стороны, можно было сделать выводы. И советник их сделал — смеялся он, то хватаясь за живот, то хлопая в ладоши.
Потом, извинившись за проявление собственных чувств, обратился к горе-путешественнице:
«Вы уж, Клавдия Власовна, не прячьте банки, пусть так и стоят на столике…»
«Так побьются ж…»
«Не побьются — дороги в Европе хорошие…»
«Баночный скандал», приключившийся на франко-бельгийской границе, с небольшими вариациями повторился не единожды.
Поочередно тетя Клава «поставила на уши» пограничные и таможенные службы нескольких европейских держав. Понимание она нашла только у поляков. Какие ни есть — всё же славяне, хоть и западные. Опять же из нашего лагеря, социалистического. Лагерные проблемы, они для всех одинаковы, вне зависимости от расположения бараков…
Увидев пустые банки, наши таможенники были категорично откровенны:
«Дура! Ты бы еще ночной горшок в дорогу прихватила…»
* * *
Аношин раскатисто рассмеялся, но, споткнувшись о взгляд Казаченко, моментально посерьезнел.
— Пал Палыч, ты почему-то всё время называл Одинцовский район…
— Так она прописана в Одинцовском районе… У брата. Я это точно помню. Такую бабулю разве забудешь! А что?
— Ты знаешь, я тут по указанию Карпова кое с чем ознакомился, — Казаченко кивнул в сторону лежавших на столе оперподборки «АНГЛИЙСКИЙ ДУБ» и личного дела агента «ЦЕЛИТЕЛЬ», — ну и мероприятие «СЕЗАМ» опять же проводим, ты знаешь…
— Олег Юрьевич, я знаю только то, что мне положено знать о «СЕЗАМЕ». Участкового я обеспечил, а в остальное — не имею права вникать.
— Об остальном я на правах заместителя Карпова тебе сообщу сам. «СЕЗАМ», то есть негласный обыск, мы проводим там, где живет твоя бабуля, но отнюдь не в Одинцово… Судя по всему, она — член семьи объекта нашей заинтересованности по кличке «ЛЕСБИЯНЫЧ», он же — Шильбаум Вульф Лейбович… А если учесть, что выезжала тетя Клава за рубеж в то самое время, когда он постоянно там проживал, то у нас к этой «сладкой парочке» возникают о-очень серьезные вопросы! И если допустить, что банки были отвлекающей маскировкой, лишь декорациями в сыгранном бабулей спектакле, то становится совсем не смешно… Контрабандисты и шпионы — люди с воображением! Может быть, режиссеры-постановщики именно на это и рассчитывали, что, обнаружив банки, обескураженные таможенники и пограничники прекратят дальнейшие поиски… Ну что еще, кроме банок и тряпья, можно найти у горе-путешественницы, божьего одуванчика из русской глубинки? А ей только этого и надобно было… Ну а в общении с твоими сотрудницами она «ветошью» прикидывалась… Ведь о её заграничных перипетиях тебе известно с её слов, не так ли? Э-э, дружище, бабуля наша — смесь степного колокольчика с гремучей змеёй… Сколько раз она выезжала за границу?