Потом она стала рассказывать о Лизе – суховатым деловым тоном.
Ничего интересного, сказала Тати. Сначала они покричали друг на дружку, потом поплакали, и Лиза призналась, что переспала с Ольгой. Это был ее первый опыт такого рода, и ей понравилось, что уж скрывать. И все-таки это было не всерьез, это было понарошку. Не понарошку был Илья. Они давно встречались. Лизе не хотелось, чтобы об этом судачили, и она попросила Илью снять квартиру или дом поблизости, например, в Нижних Домах. Тот попросил Бориса – Борис снял для них домик…
– Но зачем такие сложности? – удивился я. – Мы же не в восемнадцатом веке живем…
– В голове многих людей всегда найдется местечко и для восемнадцатого века, и для двенадцатого, – назидательным тоном проговорила Тати. – Лиза – сложный человек. Вы это знаете не хуже меня, доктор.
– У Ильи прекрасная квартира в Москве…
– Как бы там ни было, они встречались. Вчера после ужина Илья отправился на встречу с Лизой в Нижние Дома. Там они и были, когда произошло убийство. Если, конечно, оба не врут и не выгораживают друг друга. И, похоже, Лиза беременна…
Я развел руками.
– Тогда остался только Митя…
– Не остался. То есть остался, но это не он. Сейчас он у себя, пытается успокоить Нинон. – Тати вздохнула. – Нинон подозревала, что дело нечисто, и оказалась права. Этот дурак связался с какими-то негодяями, которые решили ограбить банк. Гангстеры! Остолопы! – Тати фыркнула. – Убили охранника и ограбили банк, идиоты. Помните, Сирота рассказывал об ограблении? В новостях по телевизору… помните? Оно самое. Митька твердит, что он не стрелял, что у него и оружия не было… вот черт! У него полная сумка денег… миллиона два или три… Нинон вошла к нему, а он деньги пересчитывает… Ну не дурак? Дурак… Сами понимаете, что с ней сейчас творится… – Помолчала. – Мы его уговорили сдаться. Явка с повинной – кажется, так это называется. Борис обещал найти приличного адвоката, но, конечно, это тюрьма… бедная Нинон…
Мы помолчали.
Наконец я собрался с духом и сказал:
– Тати, я понимаю, что все эти разговоры – никакое не расследование. Но тогда что это? Зачем? То есть – не отвечайте! Я спрошу по-другому… если не возражаете…
Она молча смотрела на меня.
– Я спрошу об Ольге. Молодая женщина случайно оказалась здесь, в этом доме. Появилась она тут не по своей воле – ее пригласили. Илья предложил остаться на какое-то время, и она осталась. Ей понравилось здесь, и она всем понравилась, какой бы смысл мы ни вкладывали в это слово. Она даже вам понравилась, хотя я и не знаю, какой смысл вы вкладываете в это слово. Я не хочу сказать, что все шло хорошо, что все было хорошо, нет… она, конечно, глупенькая дурочка, которая разинула рот на чужой пирог… даже не разинула, а так, помечтала немножко… ничего страшного – только мечты… но мечтать ведь тоже нужно умеючи, а она этого не умела… и вот ее убили… была жива, а теперь она мертва… и мы с вами знаем, что ее убил кто-то из своих… Это ужасно – подозревать своих. У меня ум за разум заходит, когда я думаю о Борисе или Илье, о Лизе или Нинон. В голове не укладывается и никогда не уложится! Этого просто не может быть! Это атомный взрыв, катастрофа, конец света – я не шучу: для меня это именно так. Сама эта мысль отравляет воздух, воду, этот коньяк, слова, взгляды и… и вообще все здесь, все – весь этот дом от фундамента до крыши, всю эту жизнь… это уже не жизнь, а судорога, Тати… – Я перевел дыхание. – Вы знаете или догадываетесь о том, кто убил эту женщину, но это для вас не главное, не важное… Господи, что же тогда? Я помню, как вы однажды сказали, что не хотели бы быть последней в роду, кто еще помнит, что чистота щита важнее, чем чистота скатертей… Но неужели… неужели вы хотите оставить все как есть? Оставить убийство без возмездия, убийцу – без наказания? Эта Ольга – она живой человек, человек, и я ни за что не поверю, что вам это безразлично, что ради спасения доброго имени семьи… что семья сомкнет ряды…