— Как! Вы же выплескивали отмыв в канаву! А теперь плати!
— Выбрасывали, а ныне при помощи науки подбирать будем. Эти условия передайте Каплеру. Он человек деловой, поймет: у нас рот тоже широкий.
Через несколько дней, довольно похохатывая, председатель колхоза доложил правлению, что профессор Каплер согласился принимать «отжим» от колхоза на тех условиях, какие ему через ту девушку выставил Иннокентий Жук.
— Это дело, так сказать, мимоходом даст колхозу за год тысчонок десять — пятнадцать. Конечно, при наших миллионных круговоротах это пустяк. Но зачем же такими кусочками бросаться?
4
Подобные тысчонки сначала растревожили «губу» у Вяльцева.
Вы ведь его знаете, Вяльцева, какой он? Тощий-претощий, будто из одних костей и кожи. Но на ногу вихрь и мастер на все руки. В колхозе его называют «вездесущий» — с ним колхозники сталкиваются всюду: в конторе, в коровнике, на поле.
Так вот подобные тысчонки встревожили Вяльцева, и он кинулся на поиски «резервов».
«Иначе всю инициативу на сегодняшний день сосредоточит в своих руках Иннокентий, — изысканно сказал он сам себе. — И потому я на сегодняшний день должен поставить вопрос в масштабе и проявить, хоть стой, хоть падай, в полном духе новаторство: из ничего сделать нечто». Так он несколько дней ходил задумчивый, а порою вдруг загребал в кулак воздух и раздумчиво произносил:
— Беру из пустыря и кладу на народный фронт трудовой капитал.
Десятки, а может, и сотни лет в Сарпинских степях скапливались, прокаленные солнцем, кости животных — коров, лошадей. Обычно они оставались там, где забивали скот. Бурты. Еще издали их видно — белеют… И вот однажды Вяльцев привез из Приволжска человека, который настолько был стар, что со спины походил на половник, поставленный на попа, а пушок на его голове так и поводило даже при еле заметном дуновении ветерка. Его приезд удивил Иннокентия Жука и особенно агронома Марию Ивановну, женщину замкнутую, несловоохотливую и почему-то очень нервную.
— Это еще что за находка? — спросила она, даже не назвав «находку» старцем, а просто «это».
— Директором фабрики у нас будет Максим Максимович, — чтобы сразу поднять цену старцу, выпалил Вяльцев.
— То есть?
— То есть под его руководством наши старушки будут гребешки, расчески выделывать.
— Из чего? Материал где? — наступал на Вяльцева Иннокентий Жук.
— В степи. Видел, сколько там коровьих копыт, рогов? На миллион лет хватит. А Максим Максимович — мастер: шестьдесят два года на гребешковой фабрике в старом Приволжске проработал. То-то индустрия в городе была — одна гребешковая фабрика купца Тетерина! Так, что ли, говорю, Максим Максимович? — наклоняясь к «находке», на ухо ему проревел Вяльцев.