– Так точно и никак нет!
Один из дядьев сдавил рукой плечо племянника, усаживая его обратно:
– Он тебе не блоха дрессированная, – зло отрубил он. – Поиграли в солдатики, и хватит.
– Поиграли… – проворчал Панько. – Кто на меня с копьем-то тогда, а? Вам худого слова не сказали, а вы: раз чужой – так сразу враг… Средневековье, елки-палки.
– Вы со своими зато не больно церемонитесь, – раскрасневшийся Войцех не вполне твердо хлопнул кружкой по столу. – Знаем мы, как вы с людьми. Отрубить им питание, и весь сказ, пусть околевают…
– А вот отсюда – подробнее, – Каверин подобрался. – О каких людях речь?
– О синтетах, о каких, – Войцех поборол отрыжку и осовело уставился на капитана. – Или они нелюди, по-вашему? Может, и нелюди… А кто виноват? Все равно чувства имеют, а вы заморить их хотите… Континентальная блокада… Вот они, упадок и разложение и-ик-мперии, когда-то славной, – он забормотал неразборчиво и разом опрокинул в себя все, что оставалось в кружке, жидкость потекла по подбородку.
Бакур с достоинством встал.
– Гостям, – начал он внушительно, – мы оказываем уважение. Кому охота собачиться – покорно прошу наружу. А за этим столом чтоб никаких свар! – Сев обратно, он наклонился к Каверину и негромко проговорил: – Не обращай внимания, Игорь, он маленько не в себе нынче. Жена у него померла, так он в апокалипсис ударился, только об упадке и толкует.
Понемногу разговоры за столом возобновились, но Ким после выступления нетрезвого Войцеха все еще чувствовал себя неловко. Бойцы «звездочки» негромко гутарили, кто с местными, кто друг с другом. Индра меланхолично ощипывал какой-то стебелек, задумчиво созерцая пламя свечи; Ерик притих, зажатый дядьями, и больше даже, кажется, не ел. Один Влас, похоже, чувствовал себя прекрасно, снова воткнув наушники и с интересом поглядывая на молодую женщину напротив.
– Эй, – раздался негромкий голос у него над ухом, – Это ведь ты ищешь Киру?
Это была Рут, Ким не заметил, как она встала из-за стола.
– Я, – повернувшись, он наткнулся все на тот же колючий взгляд угольно-темных глаз.
– Тогда завтра, перед рассветом. Стой на опушке, где начинается тропа. Я тебя встречу. Один, – подчеркнула девушка. – Иначе все отменяется.
– А перед рассветом – это во сколько? – догадался спросить изрядно огорошенный Ким.
– Это в хренову рань.
Рут гордо мотнула своим хвостом и исчезла.
На ночевку их устроили все в том же бункере, убрав столы и уложив на пол дощатый настил. Ерику Каверин позволил ночевать у своих в деревне. Жирная еда и обильное питье быстро усыпили всех остальных, запакованных в термокостюмы, кроме Индры, на лице которого играл отсвет пластфона. И Власа, который и спал, похоже, исключительно под музыку.