Савинов решил положиться на Риту. За день до выставки, ночью, в постели, он взял жену за руку, поцеловал ее теплую ладонь.
— Я хочу отослать несколько работ Инокова за границу — в Америку. Есть некий коллекционер Билл Андерс, великий на своем поприще человек. Хочу спросить его мнение. Что ты думаешь?
— Отличная мысль, — кивнула Рита, — Инокова должен знать весь мир.
— Вот я и хочу посоветоваться с тобой, какие выбрать работы. Три, не больше. Ты мне поможешь?
Она поцеловала его в губы:
— Ты идеальный мужчина, Дима, знаешь об этом?
— Представь себе, нет.
— Идеальный любовник, идеальный друг. — Она привстала на локте, провела ладонью по его лицу. — Конечно, я помогу тебе выбрать эти три работы.
— Да, забыл сказать, — привлекая Риту к себе, продолжал он, — я хочу, чтобы это были ранние работы. Я покажу тебе ту сотню, из которой стоит выбирать.
«А правильно ли я делаю, что советуюсь с Ритой? — думал он, уже загребая ладонью ее волосы, чувствуя ее теплоту, податливость, ту ни с чем несравнимую близость, когда женщина принадлежит тебе полностью и счастлива этой неволей. — Вдруг она выберет совсем не то? С другой стороны, Рита чувствует тонко, и она сразу влюбилась в картины Инокова. А это значило многое. И все же, стоит ли полагаться на столь хрупкую субстанцию, как женская интуиция?»
— О чем ты сейчас думаешь? — спросила она.
— О тебе. Только о тебе…
— То-то же.
— Познакомься, Илья, это моя жена.
— Здравствуй, Илья.
Рита протянула ему руку, он взял ее пальцы, и она вздрогнула, точно коснулась ледышки.
— У тебя холодная рука, — улыбнувшись, сказала Рита. (Возникла пауза, долгая, во время которой, как показалось Савинову, жена не знала, куда себя деть.) Ты так быстро исчез из библиотеки. А мы могли бы куда-нибудь поехать, втроем. Я давно хотела познакомиться с тобой… (Дмитрий Павлович смотрел на Илью, но тот молчал, ничего не видел и не слышал, точно специально напрашивался на оплеуху.). Но это не страшно, — начиная не на шутку волноваться, продолжала Рита. — Все еще впереди… Правда?
Они стояли в середине гудящего салона «У Анны». Круговорот, вихрь, гул, — и в центре они, трое. Никого больше не видят и не слышат. Рядом — никого. И нет им никакого дела до бокальчиков с шампанским, до лепета и хохота, до восторгов и пустой болтовни. Он, Дмитрий Павлович Савинов, собранный, бесстрастный, точно стальной монолит; Рита, взволнованная, не знавшая, как им быть; и юный художник с ледяными руками…
А потом понемногу все стало оживать, обрастать плотью, закручивая их в общий круговорот, подчиняя себе.