– Спасибо, шеф, но мои ноги не сильно поранены. Если я надену толстые носки и длинные брюки, мои черные туфли на низком каблуке будут выглядеть сносно.
– Тогда пойдем.
– Почему вместо меня не Эйб с его командой? – спросила Делия, когда «Форд Ферлейн», ворча, тронулся по направлению к Сто тридцать третьему шоссе.
– Какая ты дипломатка! – оценил Кармайн. – На самом деле это имеет отношение к твоей дружбе с Джесс. Она не любит мужчин. Под этим я не подразумеваю, что она мужененавистница. Это гораздо сложнее, гораздо холоднее. Мужчины для нее – враг в обстановке войны, а она видит себя выступающей на стороне ангелов. Ничто и никогда не смогло бы убедить ее, что она недостаточно квалифицирована, чтобы править миром. Джесс уверена: не будь она женщиной, подавляемой в силу ее пола, она бы им правила. Не знаю, является ли мания величия настоящей болезнью или нет, но она определенно ею страдает. То, что она осудила бы в любом другом, она может извинить в себе как свое неотъемлемое право стоять выше законов, которые сковывают и связывают весь остальной мир. Беда в том, что ее преступления так хорошо скрыты, что ее нельзя призвать за них к ответу.
– Понимаю, – искренне сказала Делия. – Мы должны добиться от нее признания.
– Вот именно.
– Но как?
– Не имею понятия, разве что будем разыгрывать карты по мере их поступления и приготовимся блефовать.
– Нет, давай не думать об этом как о карточной игре, дело слишком сложное. Это фортепьянная соната, которую нам надо сыграть по слуху.
– Ладно, Бетховен, пусть будет фортепьянная соната.
Джесс Уэйнфлит внимательно смотрела сквозь прозрачную стенку стеклянного сосуда, содержащего мозг Уолтера Дженкинса, чувствуя, что двух-трех дополнительных перемен консервирующего раствора будет достаточно. Жидкость в сосуде все еще оставалась красновато-розовой, но полупрозрачной. Джесс надела сверхпрочные резиновые перчатки и стала наклонять сосуд, пока стекающий в ведро красновато-розовый ручеек не превратился в струйку, затем опять наполнила сосуд и снова вгляделась в него. Получился гораздо более бледный розовый цвет, который еще потемнеет, но позже, и при этом все равно не достигнет той же цветовой глубины, что и предыдущий.
Основание мозга было наверху, и от его кровеносных сосудов и тканевых оболочек остались только длинные, тонкие нити и лохмотья. И там, насколько Джесс могла определить, был виллизиев круг – блистательный внутренний предохранительный клапан мозга, который в случае перекрытия кровоснабжения одной стороны мозга позволяет крови из ненарушенной стороны перейти через это кольцо из крохотных мостиков и попасть на голодающую сторону. То, что положение виллизиева круга было сейчас так трудно определить наверняка, объяснялось разрывом аневризмы базилярной артерии, проходившей от задней части виллизиева круга к верхушке спинного мозга.